Церковные ВѢХИ

Extra Ecclesiam nulla salus. Outside the Church there is no salvation, because salvation is the Church. For salvation is the revelation of the way for everyone who believes in Christ's name. This revelation is to be found only in the Church. In the Church, as in the Body of Christ, in its theanthropic organism, the mystery of incarnation, the mystery of the "two natures," indissolubly united, is continually accomplished. -Fr. Georges Florovsky

ΟΡΘΟΔΟΞΙΑ Ή ΘΑΝΑΤΟΣ!

ΟΡΘΟΔΟΞΙΑ Ή ΘΑΝΑΤΟΣ!
§ 20. For our faith, brethren, is not of men nor by man, but by revelation of Jesus Christ, which the divine Apostles preached, the holy Ecumenical Councils confirmed, the greatest and wisest teachers of the world handed down in succession, and the shed blood of the holy martyrs ratified. Let us hold fast to the confession which we have received unadulterated from such men, turning away from every novelty as a suggestion of the devil. He that accepts a novelty reproaches with deficiency the preached Orthodox Faith. But that Faith has long ago been sealed in completeness, not to admit of diminution or increase, or any change whatever; and he who dares to do, or advise, or think of such a thing has already denied the faith of Christ, has already of his own accord been struck with an eternal anathema, for blaspheming the Holy Ghost as not having spoken fully in the Scriptures and through the Ecumenical Councils. This fearful anathema, brethren and sons beloved in Christ, we do not pronounce today, but our Savior first pronounced it (Matt. xii. 32): Whosoever speaketh against the Holy Ghost, it shall not be forgiven him, neither in this world, neither in the world to come. St. Paul pronounced the same anathema (Gal. i. 6): I marvel that ye are so soon removed from Him that called you into the grace of Christ, unto another Gospel: which is not another; but there be some that trouble you, and would pervert the Gospel of Christ. But though we, or an angel from heaven, preach any other gospel unto you, than that which we have preached unto you, let him be accursed. This same anathema the Seven Ecumenical Councils and the whole choir of God-serving fathers pronounced. All, therefore, innovating, either by heresy or schism, have voluntarily clothed themselves, according to the Psalm (cix. 18), ("with a curse as with a garment,") whether they be Popes, or Patriarchs, or Clergy, or Laity; nay, if any one, though an angel from heaven, preach any other Gospel unto you than that ye have received, let him be accursed. Thus our wise fathers, obedient to the soul-saving words of St. Paul, were established firm and steadfast in the faith handed down unbrokenly to them, and preserved it unchanged and uncontaminate in the midst of so many heresies, and have delivered it to us pure and undefiled, as it came pure from the mouth of the first servants of the Word. Let us, too, thus wise, transmit it, pure as we have received it, to coming generations, altering nothing, that they may be, as we are, full of confidence, and with nothing to be ashamed of when speaking of the faith of their forefathers. - Encyclical of the Holy Eastern Patriarchs of 1848

За ВѢру Царя И Отечество

За ВѢру Царя И Отечество
«Кто еси мимо грядый о нас невѣдущиiй, Елицы здѣ естесмо положены сущи, Понеже нам страсть и смерть повѣлѣ молчати, Сей камень возопiетъ о насъ ти вѣщати, И за правду и вѣрность къ Монарсѣ нашу Страданiя и смерти испiймо чашу, Злуданьем Мазепы, всевѣчно правы, Посѣченны зоставше топоромъ во главы; Почиваемъ въ семъ мѣстѣ Матери Владычнѣ, Подающiя всѣмъ своимъ рабомъ животь вѣчный. Року 1708, мѣсяца iюля 15 дня, посѣчены средь Обозу войсковаго, за Бѣлою Церковiю на Борщаговцѣ и Ковшевомъ, благородный Василiй Кочубей, судiя генеральный; Iоаннъ Искра, полковникъ полтавскiй. Привезены же тѣла ихъ iюля 17 въ Кiевъ и того жъ дня въ обители святой Печерской на семъ мѣстѣ погребены».

Thursday, June 24, 2010

Alexei Arkhipovskiy - Sharmanka

The Magic Ring

In a certain realm, in a certain land, there once lived an old man and woman with their only son Martin. All his life the old man had been a hunter, catching animals and birds and feeding his family on his catch. With time the old man took sick and died, leaving Martin and his mother alone in the world; they grieved and sorrowed, but there was nothing for it: tears won't bring back the dead. A week passed by and they had eaten all the food in the larder; seeing there was nothing more to eat, the old woman realised she would have to spend some money. The old man had left them two hundred rubles; though she was loath to open the money- box, they had to eat somehow and keep the wolf from the door. So she counted off a hundred rubles and told her son, "Here, Martin, take these hundred notes and borrow the neighbour's horse so that you can ride to town and buy some food. That will see us through the winter and we will look for work come the spring."

Martin borrowed his neighbour's horse and cart and rode off to town; as he was passing butchers' stalls in the market he saw a noisy crowd gathered there. What had happened? The butchers had caught a hound, tied him to a post and were beating him with sticks, and the dog was cowering, whining and yapping with pain. Martin ran over to the butchers and asked, "Why are you beating the poor dog so mercilessly?" "That devil deserves all he gets," the butchers said. "He stole a whole side of beef." "Stop, brothers," Martin cried. "Don't beat him, sell him to me instead." "Buy him if you please, but it will cost you a hundred rubles." said one butcher in jest. Martin pulled out a hundred rubles, paid the butcher, untied the hound and took him along. The dog wagged his tail and licked his new master's hand; he knew the young fellow had saved his life.

When Martin got back home, his mother asked him at once, "What have you bought, my boy?" "My first piece of good fortune," Martin replied. "What are you blathering about? What good fortune?" "Here it is, Blackie," he said pointing at the dog. "Is that all?" "If I'd had any money left I might have bought more: but the whole hundred went on the dog." The old woman scolded him: "We've nothing to eat; I've scraped the last bits of flour to make a roll for today, but tomorrow there'll be nothing at all."

Next day his mother took out the last hundred rubles, gave it to her son and told him: "Go to town and buy some food. son. but don't fritter the money away." Martin arrived at the town, began to walk up and down the streets and take a look around, and saw a boy dragging a cat along on a string towards the river. "Stop." called Martin. "Where are you taking that cat?" "I'm going to drown him: he stole a pie from our table." "Don't drown him," Martin said. "Sell him to me instead." "Buy him if you please, but it will cost you a hundred rubles." Martin did not think twice: he pulled out the money and gave it to the boy; then he put the cat in his bag and turned for home. "What have you bought, my boy?" asked his mother. "Stripey the cat." "Is that all?" "If I'd had any money left, I might have bought more." "Oh. what a fool you are!" she cried. "Leave this house at once and go begging food at someone else's door."

Off went Martin to the next village in search of work. taking with him Blackie the dog and Stripey the cat. On the way he met a priest. "Where are you going, my son?" he asked. "To look for work," the lad replied. "Come and work for me; only I take on workmen without fixing a wage: whoever serves me well for three years gets what he deserves." Martin agreed and toiled away three summers and winters for the priest; when the time came for payment, his master summoned him. "Well. Martin," he said, "come and get your reward." He led him into the bam. pointed at two full sacks and said, 'Take whichever you want." Martin saw that there was silver in one sack and sand in the other, and thought: "There's more to this than meets the eye. Come what may, but I will take the sand and see what happens." So he said: "I will take the sack of fine sand. master." "Please yourself, my son. Take the sand if you prefer it to silver."

Martin heaved the sack of sand upon his back and went to look for work again. He walked and walked, until he found himself in a dark. dense forest. In the middle of the forest was a glade, and in the glade a fire burned brightly, and in the fire sat a maiden more fair than tongue can tell or tale can spell. The fair maiden called to him, "Martin, the widow's son. if you wish to win good fortune, rescue me: put out the flame with the sand for which you laboured three years." "Aha," thought Martin, "it would be better to help someone than drag this load around. Sand is not worth much anyway, there's plenty of it about." He put down his sack, untied it and began to pour out the sand; the fire went out at once, the fair maiden struck the earth with her foot, turned into a snake, leapt upon his chest and wound herself about his neck. Martin took fright. "Do not be afraid," said the snake. "Go to the Thrice-Ten King- dom beyond the Thrice-Nine Land; my father is king there. When you come to his palace he will offer you gold and silver and precious stones. But do not take any- thing. Just ask for the ring from his little finger. It is no ordinary ring: when you put it on one hand and then on the other twelve strapping youths will appear to do whatever you order, all in a single night."

Martin went on his way; by and by he reached the Thrice-Ten Kingdom and saw a huge rock. The snake jumped down from his neck, struck the earth and became a fair maiden once more. "Follow me," she said, leading the way under the rock. For a long time they walked along the underground passage until suddenly a light appeared; it got brighter and brighter, and they came out to a wide plain under a clear blue sky; and on the plain was a magnificent castle where the fair maiden's father lived—the king of mis underground realm.

As the travellers entered the white-stone castle they were greeted warmly by the king. "Welcome, my dear daughter. Where have you been all these years?" "Father. noble Sire, I would have perished had it not been for this man: he saved me from a cruel death and brought me here to my native land." "Thank you, young man," said the king, "your good deed deserves reward; take all the gold, silver and precious stones that your heart desires." But Martin, the widow's son, answered, "Your Maj- esty, I want neither gold, nor silver, nor precious stones; all I ask is the ring from the little finger of your royal hand. I am a single fellow: I shall look at the ring, and think of my future bride to drive away my loneliness." At once the king took off the ring and gave it to Martin. "Here, take it and good luck to you. But tell no one of the ring or you will find yourself in dire trouble."

Martin, the widow's son, thanked the king, took the ring and a small sum of money for the road, and set off the way he had come. By and by he returned to his native land, sought out his old mother, and they began to live happily without a care in the world. One day Martin thought to take a wife and sent his mother off as matchmaker. "Go to the king himself," he said, "and ask for his lovely daughter." "Oh, my son," the old woman replied, "don't bite off more than you can chew. If I go to the king, he will get angry and have us both put to death." "Do not worry, Mother," said her son, "since I am sending you, go forth boldly. And bring back the king's reply whatever it is; don't come home without it." The old woman set off sadly for the king's abode: she walked into the courtyard and made straight for the royal staircase, without as much as by your leave. But the guards seized her. "Halt. old hag! Where do you think you're going! Even generals don't dare come here without permission..." "Leave me alone!" cried the old woman. "I've come to do the king a favour; I want his daughter to marry my son, and you are trying to stop me!" She caused such a commotion that you'd have -thought the palace was on fire. Hearing the shouts, the king looked out of the window and ordered the woman to be brought to him. She marched straight into the royal chamber, crossed herself before the icons and curtseyed to the king. "What have you to say, old woman?" asked the king. "Well, you see, I have come to Your Majesty; now don't get cross: I have a buyer, you have the wares. The buyer is my son Martin, a very clever fellow; the wares are your daughter, the beautiful princess. Will you let her marry my Martin? They'd make a good pair." "Have you taken leave of your senses, woman?" cried the king. "Not at all, Your Majesty. Pray, give me your reply."

Straightaway the king summoned his ministers and they took counsel as to what the reply should be. And it was decided thus: let Martin build the richest of palaces within a single day and link it to the king's palace by a crystal bridge with gold and silver apple-trees growing on either side. And let him build a church with five domes: so there was a place where the wedding could be held and the marriage celebrated. If the old woman's son could do all that, he would be really clever and would win the princess's hand. But if he failed, he and the old woman would lose their heads for their impudence. Home went the old woman with the reply, weeping bitter tears as she trudged along. "Well, my son," she cried. "I told you not to bite off more than you can chew; but you would have your way. Now our poor heads are for the chop, tomorrow we shall die." "Who knows, mother, we might stay alive. Pray to God and go to bed: morning is wiser than evening."

On the stroke of midnight, Martin got up from his bed, went out into the yard, put the ring on his other hand—and right away twelve strapping youths appeared, all exactly alike. "What is it that you require, Martin, the widow's son?" they asked. "It is this: build me by first light on this very spot a .splendid palace, with a crystal bridge leading from my palace to the king's and with gold and silver apple-trees growing on either side, and birds of every kind singing in their branches: build me, too, a church with five domes; so there is a place where my wedding can be held, and my marriage celebrated." "All will be ready by the morrow," replied the twelve strapping youths. With that they set to busily, brought workmen and carpenters from all sides and got down to work. They worked with a will and soon everything was done. In the morning Martin woke up to find himself not in his simple cottage, but in splendid chambers. He stepped onto the high porch and saw that all was ready:

the palace, the church, the crystal bridge, and the trees with gold and silver apples. The king also walked onto his balcony, looked through his spy-glass and marvelled to see that all had been done as he had ordered. He summoned the fair princess and told her to get ready for the wedding. "Well," he said, "I never thought I would hand my daughter over to a peasant's son, but there's nothing for it now."

While the princess was dressing herself in her finery, Martin, the widow's son. came into the yard, put the magic ring on his other hand, and saw twelve strapping youths appear as if from out of the ground. "What is it that you require?" they asked. "It is this," Martin said, "dress me in a nobleman's caftan and get ready a golden coach with six fine horses." "Straightway, master." In the twinkling of an eye Martin was brought the caftan; he put it on and it fitted him perfectly. Then he looked round and saw standing at the portals a carriage harnessed to six splendid horses dappled silver and gold. He got into the carriage and drove to the church; the bells were already ringing for mass, and people were flocking by the score! Behind the groom came the bride with her maids and matrons and the king with his minis- ters. After mass Martin, the widow's son, took the fair princess by the hand and, as right and proper, they were wed. The king gave his daughter a rich dowry, bestowed high office upon his new son-in-law and held a wedding feast to which all the world was invited.

The young couple lived together one month, then two and three: all the while Martin had new palaces and gardens built by the day, if not the hour. But it pained the princess to think that she had been wed not to a prince, a royal heir. but to a simple peasant. So she began wondering how to get rid of him. She pretended to be as sweet and loving as any husband could desire. She saw to her husband's every need, served him in every way she could, trying all the time to wheedle his secret out of him. But Martin was as firm as a rock and would not betray it.

One day, however, after drinking with the king, he came home and lay down to rest; the princess ran to his side, kissing and caressing him, breathing sweet words into his ear; and so oily was her tongue that Martin finally told her about his wonderful ring. "Good," thought the princess, "now I'll finish you off." As soon as he fell asleep, she snatched the ring from his little finger, went into the courtyard and put it on her other hand. At once the twelve strapping youths appeared. "What is it that you require, fair princess?" they asked. "Listen, lads," she said, "make the palace, the church and the crystal bridge vanish by dawn; and bring back the humble cottage as before. Leave my husband as poor as he always was, and carry me off to the Thrice-Ten Kingdom beyond the Thrice-Nine Land, to the Mice's Realm. I am ashamed to live here." "Straightway, Your Highness," they said. In a flash she was swept up by the wind and borne off to the Thrice-Ten Kingdom, the Mice's Realm.

Next morning the king awoke and went out onto his balcony to look through his spy-glass—but there was no palace with a crystal bridge and no five-domed church. just a humble cottage. "What does this mean?" he thought. "Where has it all gone?" And without delay he sent his adjutant to find out what had happened. The adjutant galloped off, inspected everything, then returned to report to the king, "Your Majesty, where the grand palace once stood there is now the humble cottage as before:

and inside the cottage lives your son-in-law with his mother; but there is no sign of the fair princess and no one knows where she is." The king called a grand council to pronounce judgement on his son-in-law: they condemned him for sorcery and the wrong he had done to the fair princess. Martin was to be immured in a high stone pillar with neither food nor drink. Let him starve to death. Stonemasons came and put up a tall stone pillar in which Martin was immured, with one small window for light. And there he sat. poor lad, shut in without food or drink one day. then a second and a third, weeping bitterly.

Martin's old friend. Blackie the dog. found out what had happened and came running to the cottage. Stripey the cat lay purring on the stove. "You lazy scoundrel, Stripey," said the dog. "all you can do is lie and stretch on the stove in the warm. while our master is shut up in a stone prison far away. Have you forgotten how he gave his last hundred rubles to save your miserable skin? If it hadn't been for him the worms would have eaten you away long ago. Get up quickly! We must go and help him." Stripey hopped down from the stove and. together with the dog. ran off to search for their master. Coming at last to his stone prison, the cat scrambled up to the window. "Hey, master! Are you still alive?" "Only just." answered Martin. "I'm starving; it must be my fate to die of hunger." "Don't despair; we will bring you food and drink." said Stripey. jumping out of the little window and down to the ground. "Our master's starving to death, Blackie; what can we do to help him?" "Oh, Stripey. you're too stupid to think of anything! I know: let's go to town. and as soon as we meet a pieman with a tray of pies. I'll trip him up and make him drop the tray. Then grab some pies and take them to our master."

So they went to the high street and met a man carrying a tray on his head. The dog darted under his feet, making the man stumble and drop his tray. The pies went flying, and the poor man ran off in a panic, thinking a mad dog was after him. Stripey snatched up a pie and ran off to Martin. He gave him the pie and dashed back for another, then a third. In the same fashion they frightened away a man selling cabbage soup, and thus got many a bowlful for their master. Then Blackie and Stripey decided to set off for the Thrice-Ten Kingdom, the Mice's Realm, to bring back the wonderful ring; the road was long and it would take them some time. Before setting off they brought Martin a good store of rusks, rolls, pies and provi- sions to last a whole year. "Eat and drink, master, but make sure your supplies last out until we return." They bade him farewell and set off on their long journey.

By and by they came to a deep blue sea. "I think I can swim to the other side. what about you'^" said the dog. "I'm no good at swimming." Stripey said. "I'll drown in no time." "Then climb on my back." So Stripey climbed on the dog's back. dug his claws into Blackie's thick fur, and they swam off across the sea. When they reached the other side they came to the Thrice-Ten Kingdom, the Mice's Realm. There was not a single human being in that land; but there were more mice than you could count—wherever you looked they were scampering about in their thousands. "Now it's your turn, Stripey," said the dog. "You break their necks. while I gather up the bodies and put them in a pile."

Stripey was used to this sort of hunting; off he went to deal with the mice in his way; one pounce and the mouse was finished. The dog could hardly keep up with him and by the end of a week the pile was huge. A terrible grief lay over the entire realm. When the Mouse King found that his subjects were missing, that many had suffered a cruel fate, he crawled out of his hole and begged the dog and the cat: "I bow before you, mighty warriors. Take pity on my poor people, do not kill us all;

tell me, instead, what I can do for you. Whatever you say will be done." The dog told him this: "You have a palace in your realm, and within that palace dwells a fair princess; she stole our master's magic ring. Fetch us that ring, or you will die and your kingdom will perish—we will lay it waste!" "Wait," said the Mouse King, "I will summon my subjects and ask them."

Immediately he gathered all the mice, large and small, and asked if one of them would creep into the palace to the fair princess and steal her ring. One little mouse answered, "I often go to that palace. By day the princess wears the ring on her little finger, and by night when she goes to bed she puts it into her mouth." "Go and try to get it," said the Mouse King. "If you succeed I will reward you handsomely." The little mouse waited until nightfall, made his way into the palace and crept on tiptoe into the princess's bed-chamber. She was sleeping soundly. Climbing onto the bed, he poked his tail into the princess's nose and tickled her nostrils. She sneezed, and the ring flew out of her mouth and dropped onto the carpet. The little mouse hopped down from the bed, seized the ring in his teeth and took it to the Mouse King. The Mouse King handed the ring to the mighty warriors, Blackie and Stripey, and they in turn paid him their compliments. Then they held counsel between themselves: who should look after the ring? "Give it to me, I'll never lose it, not for anything," said the cat. "All right," said Blackie. "But see you guard it with your life." The cat took the ring in his mouth and they set off on their return journey.

When they arrived at the deep blue sea, Stripey climbed onto the dog's back, dug his claws into Blackie's thick fur as tightly as he could, and into the water they went, swimming across to the other side. They swam for an hour or two, then out of nowhere a black raven swooped down and started pecking at Stripey's head. The poor cat did not know how to protect himself from the enemy. If he used his claws he would slip into the water and end up at the bottom of the sea; if he used his teeth, he might lose the ring. What was he to do?' He endured it as long as he could, until his head was bloody from the raven's pecking. Then he lost his temper, opened his mouth to seize the raven and ... dropped the ring into the deep blue sea. The black raven flew up and disappeared into a dark forest. As soon as they reached land, Blackie demanded to see the ring. Stnpey hung his head in shame. "Forgive me, Blackie." he said. "I'm sorry. I dropped it into the sea." The dog let fly at him. "You stupid oaf! You're lucky I didn't find out earlier, or I'd have dropped you into the sea, you dolt. What are we going to tell our master? Crawl into the sea at once and find that ring, or I'll tear you to pieces!" "What good will that do?" growled the cat. "We must put our heads together: just as we caught mice before, we'll catch crabs now. Perhaps they will find our ring for us." The dog agreed. So they began to walk along the seashore catching crabs and piling them up. The pile grew and grew. A huge crab crawled out of the sea to take a walk; in a flash Stripey had him in his claws. "Don't kill me, mighty warriors, I am the Crab King. I shall do whatever you order." "We dropped a ring into the sea," said Stripey, "go and look for it if you desire our pardon; or we will put your whole kingdom to waste."

The Crab King called his subjects at once and told them about the ring. Then up spoke a tiny crab: "I know where it is. When the ring fell into the deep blue sea, a sturgeon seized it and swallowed it before my very eyes." All the crabs ran through the sea in search of the sturgeon; when they found it they began pinching and tweaking the poor fish ceaselessly. The fish twisted and turned this way and that. and finally leapt onto the shore. The Crab King again emerged from the water and addressed the cat and the dog: "Here is the sturgeon, mighty warriors. Have no mercy on it, for it has swallowed your ring." The dog pounced on the sturgeon and started eating it up from the tail. But the cunning cat guessed where the ring would be. He gnawed a hole in the sturgeon's belly, tore out its insides and there was the ring. Seizing it in his teeth he scampered off as fast as his legs would carry him, thinking, "I'll run to the master, give him the ring and say I found it all by myself; and the master will love me more than Blackie."

Meanwhile the dog was finishing his meal of fish and wondering where the cat had gone. He soon guessed what the cat was up to, that he was trying to curry favour with their master. "It's no good, Stripey, you rascal! I'll catch you up and tear you to pieces." And off ran Blackie after the cat. He caught Stripey up and threatened him with a terrible fate. Spying a birch-tree in a field, Stripey scampered up it and sat there right at the top. "Very well," said the dog, "you can't sit in a tree forever; you'll want to come down sometime. And I shan't budge until you do." For three days Stripey sat up the tree, and for three days Blackie stood guard, not letting him out of sight for a moment. They both got very hungry and agreed to make it up. then set off together to their master. When they reached the stone prison, Stripey sprang up to the little window and asked, "Are you still alive. Master?" "Hello, dear Stripey! I thought you would never return. I haven't had a bite to eat for three days." Thereupon the cat gave him the magic ring. Martin bided his time till dead of night, put the ring on his other hand and the twelve strapping youths appeared.

"What is it that you require?" "Set up my former palace, lads," said Martin, "and the crystal bridge and the five-domed church; and bring back my unfaithful wife; have it ready by morning."

No sooner said than done. The king awoke next morning, went onto his bal- cony, and looked through his spy-glass: where the cottage had stood there was now a lofty palace; from the palace stretched a crystal bridge, and on either side of the bridge grew trees with gold and silver apples. The king ordered his coach to be made ready and rode off to see whether it had all really come back or whether he was dreaming. Martin met him at the gates, took him by his fair hands and led him into his splendid palace. "Well, this is how it was, Sire, and all because of the princess", and he told the king the whole story. The king ordered the princess to be executed: the unfaithful wife was tied to the tail of a wild stallion which was set loose upon the open plain. The stallion flew like the wind, dashing her snow-white body against the gullies and steep ravines. But Martin still lives and prospers to this day.

http://russian-crafts.com/russian-folk-tales/magic-ring-rusian-tale.html

Wednesday, June 23, 2010

Протоиерей Алексий Уминский: «Детское молитвенное правило должно быть посильным и понятным ребенку»


По приглашению редакции газеты «Одигитрия» Винницу посетила съёмочная группа программы «Православная энциклопедия» из Москвы. Ведущий программы протоиерей Алексий Уминский в череде недельных съёмок жизни Винницкой епархии нашел время, чтобы провести встречу с винничанами, провести презентацию своей книги «Тайны покаяния» и дать интервью нашей газете.

Выбирая тему для беседы, мы думали, о чем поговорить с отцом Алексием. Знали, что он не только ведущий телевизионной программы «Православная энциклопедия», не только духовник Свято-Владимирской духовной семинарии, но и настоятель московского храма Живоначальной Троицы в Хохлах. Именно этот храм известен тем, что при нем создана детская комната для малышей. Пока идет Литургия, дежурные родители занимаются с детьми, а к концу богослужения все вместе идут ко Причастию.



Вот об этом – о месте детей в храме – мы решили поговорить с отцом Алексием.

«В воскресном детсаде родители дежурят по очереди»
– Отец Алексий, расскажите, как родилась идея создать своеобразный «детский сад» при Вашем храме?


– Такая практика действует в нашем храме лет восемь. С одной стороны, родители могут присутствовать на Литургии, с другой – дети не утомляются во время службы. Ведь малыши находятся в храме, где много народа, где родители, когда молятся, перестают обращать на них внимание. Это создает проблему и для других молящихся, и для самих детей. Родители замирают в священном восторге перед молитвой и уже ни о чем не думают. А у детей появляется чувство отторжения, что они лишние.

Мы подумали и решили организовать небольшой воскресный детский сад. Родители договариваются о дежурстве между собой. Во время Литургии в соседнем помещении собираются три группы: младшая – от 3 до 6 лет, средняя – от 6 до 10 лет, и более старшие дети – с 11 до 13. С самыми маленькими занимается кто-то из родителей или прихожан – рисуют, читают, играют. С детьми постарше читают Евангелие, что звучит в храме, разбирают смысл, читают житие святого. Более старшие ребята помогают играть с детьми.

– К какому времени службы лучше приходить с младенцами?

– Ребенок, особенно маленький, не может выдержать долгой службы, поэтому родители должны приходить попозже или выходить с детьми на улицу, когда те устанут. С младенцами до года лучше приходить незадолго до Причастия. А 3-6-летние дети могут быть на службе уже к «Отче наш», более старших детей – 7-10 лет – уместнее приводить в храм к Херувимской.


«Не пугайте детей Богом»


– Как подготовить ребенка к исповеди? Должны ли родители подсказывать чаду: «Скажи, что не слушаешь маму, обижаешь брата, обманываешь бабушку»?

– Надо найти время и подготовить хотя бы немножечко ребенка к первой исповеди. Родители могут проводить такую работу. Если ребенок сделал какой-то неблаговидный поступок, они должны объяснить смысл содеянного, призвать его к совести. Если, например, он поссорился с ближними, не послушался их – помочь помириться с ними, попросить у них прощения, а потом, конечно, попросить прощения у Бога. Родители должны прививать навыки исповеди, чтобы ребенок чувствовал нравственную связь с событием. Ребенок – событие, ребенок – какой-то грех, – всё это в голове 7-8-летнего ребенка должно быть достаточно очевидным, как и понятие совести, понятие греха.

После этого родители должны внимательно с ребенком побеседовать, рассказать, что такое исповедь, в чем смысл этого Таинства. В простых, доступных словах сказать о том, что Господь всегда тебя любит. Ребенку и так уже должно быть известно, что все его дела, его поступки, мысли Господь видит и терпеливо ждет, когда ребенок сам захочет признаться в содеянном и себя исправить.


Мне стоит предостеречь родителей от того, чтобы они не пугали ребенка Богом. Часто такая ошибка бывает от родительской беспомощности, от нежелания потрудиться. Поэтому испугать ребенка: «Бог тебя накажет, ты за это получишь от Бога», – это не метод. Богом пугать ни в коем случае нельзя. А вопрос-то в том, что взгляд Божий – это совесть, которая постоянно в тебе говорит, что Бог тебе подсказывает, Бог тебя направляет, Бог тебя любит, Бог тебя ведет, Бог желает твоего изменения, твоего покаяния. Ребенку стоит объяснить, что все творящееся с человеком Бог использует не для того, чтобы человека наказать, а для того, чтобы человека спасти, чтобы человека вывести на Свет, чтобы человек с этого момента мог измениться в лучшую сторону.

Требовать от ребенка, чтобы он начал серьезную духовную работу в себе, не стоит. Достаточно того, что ребенок будет искренен на исповеди и будет честно вспоминать свои собственные проступки, не скрываясь и не прячась за ними. Детская исповедь не должна быть подробной как у взрослого человека.

– Надо ли ребенку писать записи с перечнем грехов или лучше пусть все рассказывает сам? Дети иногда стесняются называть свои грехи...

– Желание вместо искренней исповеди подать списочек с подробно записанными по схеме грехами напоминает то, как подают заполненную квитанцию в прачечную – грязное белье сдал, чистое белье получил. Здесь ни в коем случае такого не должно быть с ребенком! У него не должно быть бумажечек, даже если он пишет их своей собственной рукой, а уж тем более ни в коем случае рукой родительской. Достаточно того, что ребенок говорит одно-два события из своей жизни для того, чтобы с ними прийти к Богу.

У детей иные представления о грехе, чем у взрослых. И совсем иное отношение к греху. Зная это, Церковь не исповедует детей до 7 лет. Более того: некоторые очень опытные духовники (например, прот. Владимир Воробьев, его чада духовные и другие священники) вообще считают, что даже когда ребенку исполнится 7 лет, его не надо исповедовать перед каждой Литургией, потому что ребенок очень быстро приучается к формальной исповеди. А родители почему-то думают, что чем раньше ребенок начнет исповедоваться, тем лучше для него – он станет лучше, воспитаннее.

Это проблема того же корня – родители не хотят брать на себя ответственность за поведение своего ребенка. Они думают, что в исповеди найдут возможность нового воспитательного процесса, к которому сами не будут иметь отношения, либо смогут через эту исповедь каким-то образом влиять на ребенка.

– Некоторые родители после исповеди своего чада подходят и спрашивают, рассказал ли ребенок о тех или иных грехах. С воспитательной точки зрения это оправдано?

– Почему маленьких детей не исповедуют? Лишь по той причине, что дети способны рассказать свои грехи, а вот пережить исповедь как покаяние, после которого должно наступить исправление, – не могут. Дети не в состоянии духовно над собой трудиться, они еще не выросли. Понять свой грех они могут, а исправлению их должны научить родители.

Все умиляются, когда маленький ребеночек подходит к батюшке, тот его о чем-то спрашивает, а потом кладет на головку епитрахиль. Да и детям очень нравится играть в эту игру. Но ведь это не игра!

При современной загруженности священника трудно ожидать, что на исповеди он сможет уделить ребенку достаточно внимания для того, чтобы в нем «покопаться». А дети очень часто не умеют рассказать о своем грехе священнику. И исповедь превращается во что-то невразумительное: «Ну, маму не слушался, ну, еще что-то там». 2-3 слова – и вроде как всё: «Ладно, иди причащайся».

А бывает и так: ребенок начинает исповедоваться, и родители с радостью готовы отдать его духовнику, считая, что теперь духовник отвечает за его воспитание, а их это уже не касается. Они также часто пытаются использовать духовника в воспитательном процессе: «Батюшка, скажите ему на исповеди, чтобы он…»

И ребенок теряет доверие к священнику, относится к исповеди сухо. Она становится для него формальностью. Такой ребенок «потерян» для исповеди до тех пор, пока что-то, не дай Бог, не случится с ним во взрослом возрасте.


«У детей иное представление о грехе»


– Батюшка, а как быть с молитвенным правилом? «Последование ко Причастию», каноны – всё это ребенок вряд ли осилит. С чего начинать?

– А кто сказал, что надо вычитывать все молитвенное правило? Глупо требовать от ребенка вычитывать его полностью. У каждого молитвенное правило должно быть разное – одно у монахов, другое у священников, у разных мирян разное: в зависимости от их занятости на работе, образования, духовного уровня, возраста. Одно – у здорового молодого человека и другое у человека, который болеет. Одно правило у только начинающего церковную жизнь, и другое у того, кто давно в церковной ограде.

– Но в церковных книгах пишется, что надо читать всё и приучать себя и ребенка к порядку в молитве...

– Мы должны понять: то, что в книгах – это некий образец. Это то, что должно направлять, то, что потом становится у человека молитвой, что должно формировать молитву. А у нас что происходит: мы правило «вычитываем», а службу «выстаиваем». Это же звучит ужасно, как повинность какая-то, а не радость. Святитель Игнатий Брянчанинов говорит такие замечательные слова: «Человек не должен становиться рабом молитвенного правила». То, что Господь сказал о субботе, относится и к молитвенному правилу: не человек для правила, а правило для человека.

Если ребенок молится, у него должно быть свое правило. Но оно не должно быть тем правилом, которое станет кривелом и отвернет его от Церкви. Преподобный авва Дорофей говорит, что кривое правило и прямую дорогу делает кривой.

– Какие молитвы Вы бы посоветовали читать детям?

– В зависимости от возраста. Когда детки совсем маленькие, только учатся молитве, очень хорошо, когда с ними молятся мама или папа и они вместе вслух поют «Богородице Дево, радуйся...», «Отче наш...», «Молите Бога о нас...», «Величаем Тя...», «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко...» Это простенькие, но хорошо запоминающиеся молитвы. Ребенка надо приучать молиться своими словами за папу и маму, за бабушку и дедушку, за всех близких. Когда ребенок начинает ходить в храм, уместно дать ему возможность выбрать те молитвы, которые ему понятны. Надо каждое слово ребенку объяснить, чтобы не было магического отношения к молитве: вот что-то бубню, а не понимаю что. Правило должно быть понятным, осознанным и посильным.


«Если у подростка есть желание причаститься – пусть читает одну молитву, и слава Богу»


– Многие впадают в уныние: вот ребенок не вычитал правило, это грех, поэтому всё – ко Причастию он не идет...

– Грех не в том, что не вычитал правило, а в том, что не помолился. Можно читать правило и в этот момент с Богом совсем не пообщаться. Ведь важно, чтобы молитва приближала человека к Богу.

Вот праведный Иоанн Кронштадтский говорил: «Лучше сказать пять слов от сердца, нежели тьмы слов языком». Молитвенное правило должно постоянно наполнять человека, приближать к Богу. Конечно, оно должно нести какой-то труд, человек должен трудиться над собой, но посильно. Оно не должно препятствовать духовной жизни. Если молитвенное правило такое, что человек не причащается, потому что он не может вычитать правило, то это правило препятствует ко спасению. Значит, его надо менять.

Почему мы должны читать одни и те же молитвы в течение всей своей жизни? Почему мы не можем допустить свободу в выборе молитв ко Причастию, чтобы сделать правило более живым? Мы ведь меняемся, меняется наше отношение к Богу, к Церкви, меняются наши желания чем-то наполнить свою жизнь. Правило должно восприниматься как нечто общее, из чего человек должен выбирать. Оно должно быть таким, чтобы ребенку было нетрудно и радостно молиться. И чтобы это поддерживало на его пути к Богу.


У детей должно быть маленькое молитвенное правило по отношению ко взрослым. Иначе в чем тогда смысл нашего взросления? Если с самого начала детей нагружать большим правилом, они перестанут молиться и это станет для них чистой формальностью. Молитвенное правило не должно занимать у детей более 10 минут с утра и вечером, а на правило перед Причастием они не должны тратить более 15 минут.

– А как быть с подростками? Если детей еще можно за руку привести, то подростки не ходят в церковь да и правило читать не будут...

– Если у подростка есть хотя бы желание идти в храм и причаститься, то пусть причащается. Как может: одну молитву прочел и – слава Тебе, Господи.

– А если не идет, потому что скучно? Как родителям вести себя с подростками?

– Сложный момент. Сказать – отпустите его совсем и не ведите – это будет неправильно. Сказать – в любом случае тащите – тоже можно ошибиться. В общении с подростком надо всегда лавировать. С одной стороны, не отпускать, а с другой – не держать слишком жестко. Постараться услышать, чего он хочет, что ему мешает. Понять причину отторжения. Если он просто стесняется, не находит друзей и единомышленников своего возраста, тогда надо искать такие общины, где бы он мог найти себе товарищей и друзей.


«Твой ребенок – это твой Киев и твой Иерусалим»


– Что делать, если мать воцерковлена и хочет водить ребенка в храм, а отец – против?

– Здесь должна быть мудрость матери. Она должна подумать, почему муж против. Бывает, что она так резво и ретиво начинает воцерковляться, что вызывает отторжение и чувство внутреннего напряжения в семье. И часто нехождение отца в церковь связано с чрезмерным рвением женщины. Надо очень хорошо посмотреть на себя со стороны.

– Часто приходится слышать, как говорят детям: «Идем, батюшка сейчас даст сладенького». Как правильно объяснить ребенку, что такое Причастие?

– Не надо ребенку врать, что это «сладенькое», что это «медочек». Это неправильно. Ведь дети вырастают, узнают правду и понимают, что их обманывали. Зачем это надо? Ребёнок спокойно всё воспринимает. Почему мы думаем, что если скажем, что это Кровь и Тело Христовы, то это может испугать ребенка? Почему это не пугает взрослых? Потому что взрослые не верят? Всё надо объяснить так, как это объясняется в Церкви – это Тело и Кровь Христовы, которое ты вкушаешь под видом хлеба и вина. В этом Причастии пребывает Сам Господь. Причащаясь Его Тела и Его Крови, ты соединяешься со Христом. И ничего не надо придумывать.

– Встречаются мамы, стремящиеся сразу ввести своих детей в жесткие рамки благочестивого поведения: не шуми, не ходи, не разговаривай, не спрашивай. Видеть «затюканного» ребенка невыносимо. Какую линию поведения нужно выбрать родителям, чтобы посещение храма всегда было радостным событием?

– Дети в храме – в доме Отца своего. Здесь для них должно быть свое пространство. Надо, чтобы дети, которые ниже по росту взрослых, не стояли за спинами крепких мужчин и женщин, а видели иконостас, службу, алтарь. Обычно они где-то в ногах наших вертятся. А мы их брык – уйди отсюда. Освободите для детей главное пространство в храме. Подведите их к иконам, к иконостасу, чтобы они видели службу, наблюдали за действиями священника. Они тут же переключат внимание. А то стоят дети в притворе с мамами. Те молятся или разговаривают между собой, а дети в лучшем случае свечки ставят. Надо всех уважаемых прихожан отодвинуть подальше и поставить впереди детей.

– Дети часто шумят в храме, но не все мамы спешат их осадить, рассуждая: «Пусть их прихожане ругают, а я – мама, ребенок должен знать, что я его люблю, от меня он не должен слышать резких слов». Правильно ли это?


– Отец Алексий Мечев говорил матерям, которые жаловались ему на детей, мешающих им ходить в церковь: «Твой ребенок – это твой Киев и твой Иерусалим. Вот твое место молитвы и твое место Богослужения – твой ребенок». Родители отвечают за поведение детей в храме, поэтому должны пожертвовать своей молитвой ради них и молитвы других прихожан.

Давайте себе представим: пришла семья с детьми в церковь. Как обычно они себя ведут? Папа с мамой стараются как можно подальше от детей отойти и углубиться в молитву. Потому что получать пришли. А дети в это время ведут себя незнамо как: ходят по храму или даже бегают, сшибают свечки, а то зажигают их, мешают другим молиться. Но как малышей судить за такое поведение? Значит, мы должны относиться к ним с подобающим вниманием и лаской, со смирением. Но родители в этот момент все «в небесах» и дети их совершенно не интересуют.

И в эти моменты происходит первое поругание понятия воспитания. Родители ведь считают, что раз они пришли с детьми в храм, то они этих красных, вспотевших, уставших детей, которые час бегали и гоготали, непременно понесут к Чаше. Вот только дети совершенно к Причастию не готовы и воспринимают Таинство уже абсолютно формально. А родители уверены, что они делают очень хорошее дело, потому что дети в храме, с Богом.

– Какую работу можно найти ребенку в храме, чтобы ему не было тяжело на службе?

– Всё зависит от того, как это священник организует. Мальчиков постарше пускайте в алтарь, пусть помогают батюшке. Хорошо занять детей в детском хоре. Можно просить, чтобы кто-то приносил записочки к алтарю, кому-то можно поручить собирать пожертвования. Потом можно после службы помочь в храме убраться. Вынести старые цветы, вытереть пыль с подоконников, чистить подсвечники, подливать масло в лампадки.


«Дети должны будут веру заново обрести»


– Отец Алексий, как воспитать ребенка хорошим христианином?

– Это могут сделать только родители, которые любят Христа и всегда причащаются. Родители, которые сами живут активной христианской жизнью. Только собственным примером, по-другому никак не воцерковишь ребенка. Если только не произойдут какие-то Божественные события...

Как только ты будешь вмеcте с ребенком жить единой церковной жизнью, а твои слова о Христе, которые ты говоришь ребенку, и твоя собственная жизнь не расходятся между собой – ребенок будет таким же. А мы часто хотим дать ребенку то, что не имеем сами и не научились сами. Потом страшно обижаемся на детей, что они так не делают. А не делают потому, что не видят этого в нас.

– А как быть, если всё исполняешь, всё вкладываешь в ребенка, а он все-таки отходит от Церкви?


– Очень многие родители, ослепленные своим тщеславием, видят ребенка не таким, какой он есть. Они придумывают себе детей. И если ребенок в этот образ не вмещается, то оказывается виноватым сам ребенок. В религиозной среде это всё наиболее обострено и порождает какие-то крайние вещи. А по сути это – садистское отношение родителей к своим детям. И это только повод, чтобы ребенка пинать, принижать, что «ты не такой, каким мы тебя придумали». Ребенок старается как можно больше уйти от семьи, отстраниться от тех ценностей, которые имеют родители.

Как бы мы ни воспитывали наших детей, как много бы мы в них ни вкладывали, в их жизни все равно наступит такой период, когда они должны будут эту веру заново обрести. Мы не должны иметь иллюзии, что наши дети плавно придут к настоящей вере «с молоком матери».

«В храм водим, причащаем, всё наши дети знают, молятся, с удовольствием посещают воскресную школу, всё хорошо и благочестиво», – это ровно ничего не значит. Наступит момент, когда это парниковое растение будет пересажено в обычную городскую почву. И тогда начнется.

Очень часто все эти очень хорошие вещи так быстро улетучиваются, что как будто ничего и не было… Родители в ужасе: «Мы столько в детей вложили, и куда же всё это делось?»

Так оно будет, потому что в конечном итоге рождение в вере всё равно должно наступить у человека сознательно! Выбор веры, ответ на все Евангельские слова Христа должен произнести лично сам ребенок.


«Этот мир будет сильно испытывать детей»


– Можно ли этого избежать?

– Скорее всего, что кризис веры у юноши, у девушки обязательно наступит. Потому что он столкнется с миром, о котором еще очень мало знает. И этот мир живет по совсем другим законам. И у этого мира совсем другие ответы на те вопросы, которые ставились ребенком и которые он получал от родителей. Совсем другие ответы!

Сопоставление известных и неизвестных ответов может очень сильно поколебать любую юношескую душу. И тогда начнется процесс, возможно, через падения, через какие-то серьезные жизненные ошибки, осознания того, кто ты есть на самом деле. Насколько то, что в тебя было вложено, – истинно. И здесь родительское терпение, родительская вера тоже будут испытывать очень большой искус.

Как это будет идти дальше, каким способом это всё пройдет? Это самое большое испытание, которое ждет всех родителей впереди. Даже не в подростковый период, возможно, всё позже произойдет. Рассчитывать, что наше воспитание вот так спокойненько-спокойненько приведет детей к Богу, нельзя. К этому надо приготовиться, это надо знать.

Этот мир будет очень сильно испытывать детей. Очень сильно будет разворачивать в свою сторону. Приманки самые примитивные, но действенные. Потому что, по большому счету, нашим православным детям ничего нельзя. Много чего нельзя, а там всё можно…

И тут стоит очень важный вопрос для родителей: чего нельзя и почему нельзя? Если родители смогут этот вопрос правильно решить, то они от многого своего ребенка в его юности избавят. Потому что запреты по внешним параметрам: «Такую музыку слушать нельзя! Это смотреть нельзя! Таких друзей иметь нельзя!» – все это может привести к плачевному результату. Нужно понять – чего нельзя по-настоящему, и тогда надо объяснить – почему нельзя. Надо, чтобы это «нельзя» было воспринято свободно.

Но, как говорит авва Дорофей: «Семена добродетели неистребимы». И если истинные семена добродетели были в детстве заложены – не фарисейские, не внешние, а настоящие семена живой искренней веры – то они обязательно прорастут.

http://orthodoxy.org.ua/tn/node/6810

Слово Патриарха Кирилла к братии Оптиной пустыни: версии официальная и неофициальная

ДОКУМЕНТ: "Климат хороший, рыбка вкусная, мироносицы ухаживают, вино тоже хорошее...".


...Наша страна переживает сегодня особенный, ответственный и важный период своего развития, и очень многие люди это понимают. Я благодарю Бога за то, что это понимают представители федеральной власти: у нас с вами сегодня – православный Президент, православный Премьер, которые не стесняются своей веры, ходят в храм. Вчера я имел возможность вместе с Константинопольским Патриархом Варфоломеем обедать с Дмитрием Анатольевичем в Кремле, и мы говорили о Православной вере как об архиважном факторе духовной жизни людей, формирующем наше национальное бытие…

Хотя есть люди, которым не по душе возрождение Православия. Мы знаем, какие дискуссии, часто очень двусмысленные, а иногда даже лживые, сопровождают действия властей, направленные на поддержание Церкви...

Сегодня, вроде, никто не принуждает людей отказываться от Бога, от своего языка, своей культуры, но массовое сознание формируется на основе тех стандартов мысли, которые вырабатываются, к сожалению, не в нашей стране...


Как Церковь должна себя вести в этой ситуации? Если говорят: не нужно никаких отношений с обществом, с миром, мы должны спасаться малым стадом, а там будь что будет, – это не просто ошибочная, это – преступная точка зрения, еретическая. Если бы так мыслили святые апостолы, они бы жили в Галилее – климат хороший, рыбка вкусная, мироносицы ухаживают, вино тоже хорошее – но они пошли в языческий мир, в языческую культуру, стали создавать христианскую модель поведения. Им не удалось это сделать при жизни, как мы знаем, они все погибли за исключением апостола Иоанна, но те, кто подхватили их дело – святые отцы, Церковь Божия – преобразовали языческий мир, языческую философию…

Так и у нас с вами сегодня нет другого пути, как преобразовать мир. Вот почему сегодня Русская Православная Церковь участвует в диалогах с общественными силами, политическими партиями, профессиональными и творческими союзами. Нас иногда спрашивают: зачем вы всем этим занимаетесь? Но как иначе донести до мира, живущего не по православным стандартам бытия, слово Божие? Церковь входит и будет входить в соприкосновение с миром, чтобы на языке, понятном людям, говорить о самом сокровенном, пропуская все через национальное самосознание и укрепляя веру.

Огромное значение в этом <деле> имеют монастыри. К вам приходят люди, с которыми нужно научиться разговаривать…Слово правды, смиренное слово, растворенное любовью, меняет человека. Так происходило в Оптиной пустыни: сюда приезжали либерально настроенные философы, писатели. Куда устремился Лев Толстой в конце своей жизни? Не в академию наук в Петербурге, не в какой-нибудь светский салон и не к своим собратьям по цеху, писателям, но в Оптину, потому что чувствовал в этом потребность.


Я все это говорю, потому что речь идет о вашем участии в воскрешении Святой Руси, и это не просто красивые слова. Не давайте себя искушать людям, которые имеют очень странные и совершенно не оправданные ни словом Божиим, ни святоотеческой традицией, ни историей Церкви, представления о мире и о человеке в обществе. Все, что иногда привносится в нашу церковную жизнь извне и угрожает разделением в церковной среде – это плевелы диавольские. Диавол может разрушить единство Церкви не только с левого фланга, атакуя Церковь безбожием, но и с правого, атакуя псевдоправославием, псевдоблагочестием. И если русские люди достаточно нечувствительны к атакам слева, поэтому в России никогда не было реформации (на Западе была реформация – попытка реформировать Церковь с либеральной позиции, – а в России нет), то наш раскол XVII века – это атака справа, "борьба за отеческую веру". И мы видим, к чему привело то самое благочестие – раскололась Церковь и разделились страна. И совершенно неслучайно, что такое явление как Петр I и последующая либерализация страны, ее, так сказать, перекрой на западный манер, возникли сразу после раскола: ослабела Церковь... Раскол охватил тогда огромную часть населения, причем творческого, активного, это были люди деловые, богатые. Одна боярыня Морозова чего стоила!


Так вот мы с вами не должны допускать никаких попыток разделения Церкви ни с одной стороны, ни с другой. Все надо пропускать через свое смиренное и преданное Богу чувство верности Церкви, все повергать на суд Церкви. Для того, чтобы никакие идеи не смущали людей, чтобы вовремя давались ответы, последний Поместный Собор принял решение о создании механизма общецерковного осмысления проблем. Межсоборное Присутствие – постоянный соборный орган, в который входят архиереи, клирики, монашествующие, представители мирян. В рамках его работы будут обсуждаться все вопросы, которые сегодня волнуют Церковь, и готовиться решения по этим вопросам.

Это же будет касаться и монашеской жизни: создана специальная Комиссия Межсоборного Присутствия, которой руководит архиепископ Феогност. Владыке также поручено и управление Синодальной Комиссией по делам монастырей… Нам необходимо накапливать перечень проблем, над которыми нужно думать.


Помимо монашеской жизни будут обсуждаться и другие вопросы – богословские, связанные с общественной проблематикой: многих беспокоит вопрос об отношениях с инославными. Тщательно будет изучаться и обсуждаться и этот вопрос с тем, чтобы в нашей Церкви была единомысленная позиция, чтобы никто не мог раскачивать лодку, используя недосказанность.

Почему все это необходимо именно сейчас? Потому что мы должны быть позитивными, крепкими и едиными. У нас должно быть ясное понимание того, что нужно делать, чтобы мир вокруг нас, Отечество наше менялись.

Я был очень рад возможности, хотя бы накоротке, побывать у вас, пообщаться с вами, что-то вам сказать от сердца. Подумайте об этом. Вы абсолютно готовы к тому, чтобы принимать активное участие в выработке общецерковных решений. Мы должны быть открыты друг другу. Пусть Господь сохраняет в чистоте ваши сердца, в трепете вашу веру и помогает вам спасительно нести подвиг монашеского служения во имя собственного спасения и спасения многих.

Храни вас Господь!

Расшифровка: http://0rkate.livejournal.com/9504.html?mode=reply

-------------------------------------------------------------------------------------


Ваши Высокопреосвященства, Ваши Преосвященства, досточтимый отец наместник, дорогие братья!

С большой радостью я вошел под сень этого храма — на место святое, прославленное подвигами Оптинских старцев, особым образом запечатленное в нашей церковной и гражданской истории.

За те годы, что обитель открыта, здесь сделано очень многое. К сожалению, из-за несения многотрудного послушания еще в бытность митрополитом Смоленским я никогда не имел возможности посетить эту обитель, хотя постоянно об этом мечтал и сердцем устремлялся сюда. Радуюсь, что Господь сегодня осуществил мое давнишнее желание и дал мне возможность вступить на эту землю и помолиться перед гробницей святого преподобного старца Амвросия Оптинского. Буду просить Господа, чтобы Он дал мне силы и возможность во благовремении приехать к вам, для того чтобы помолиться здесь вместе с вами, совершить Божественную литургию и провести в обители большее время.

В Оптиной пустыни как-то особенно задаешься вопросом о предназначении монашества, о смысле монашеского служения. К сожалению, годы безбожия повлияли на наш народ таким образом, что даже те, кто приходит к Богу и, имея желание вступить в обитель, дает обеты, до конца не понимают, во имя чего и каким образом нужно жить, чтобы спасаться в иноческом образе. Вам в какой-то степени повезло, потому что сама история Оптиной пустыни — ее летопись, повествования о подвигах старцев — является замечательным руководством для подвизающихся в иноческом звании. Замечательно, что Оптинские старцы были полностью отданы Господу, жили глубокой духовной молитвенной жизнью, проходили через подвиг иноческой аскезы и, будучи аскетами и подвижниками, одновременно несли свет миру.


Удивительно, что в XIX веке, когда постепенно вызревавшие семена безбожия на Руси стали приносить свои реальные плоды, когда мыслящие люди России — государственная, творческая элита — практически отошли от Бога, — именно в это время не через слово человеческой мудрости, а силой Святого Духа, явленного через обитель сию, многие из соблазнившихся и отступивших от Бога вернулись в Церковь.

Насколько сильным было повреждение сознания наших людей, свидетельствует один только пример. Император Александр I пригласил к себе князя Голицына, чтобы назначить его обер-прокурором Святейшего Правительствующего Синода, то есть человеком, от которого зависела, как теперь бы сказали, "кадровая политика" Церкви — поставление архиереев, назначение настоятелей, ректоров семинарий. И когда Государь предложил князю занять этот пост, тот с легкой улыбкой сказал: "Ваше Величество, ну какой же я обер-прокурор, когда я даже в Бога не верю". Но и это не остановило царя принять решение о назначении Голицына обер-прокурором Святейшего Синода.

И вот в то самое время, когда стало развиваться национальное богоотступничество, когда не только Голицын, но и очень многие оказались подвержены безбожию, причем в его самом опасном антицерковном изводе, тогда тихим голосом заговорила Оптина, увещевая не мудростью человеческой, но мудростью Божественной.

Убеждать людей принять Бога силой человеческой логики невозможно, потому что обращение к Богу есть глубокий внутренний духовный акт. Отец Венедикт, цитируя Слово Божие, сказал о рождении свыше. Принятие Бога в сердце — это и есть рождение свыше. И рождение свыше происходит не потому, что кто-то кого-то в чем-то убедил, а только тогда, когда Дух Святой соприкасается с сознанием и сердцем человека. Святой преподобный Амвросий и другие Оптинские старцы не столько понимали это умом, сколько переживали реально, в своем жизненном опыте.

Этот пример для всех нас очень значим. Сегодня вопрос сохранения веры — это не академический вопрос. Страна наша прошла тяжелыми путями безбожия, и многие-многие люди, которые соблазнились, их дети и внуки сегодня обращают свой взор к Церкви. Настало время, когда мы должны отвечать людям на их вопросы не только силой слова — хотя и это требуется для современного человека — но и силой своего духа.

Вот я и хотел бы пожелать всем вам духовно возрастать; а это возрастание происходит через молитву — искреннюю, сердечную. Не так, как мы иногда правило читаем: тяжело, устал, но вроде как полагается — отбубнил, перекрестился, лег. Молитва должна стать нашим внутренним созерцанием; и не просто обычная молитва, к которой мы привыкли, а размышление пред лицом Божиим, исповедание своих грехов. Когда мы открываем сердце навстречу Богу, когда мы просим Его простить наши грехи, когда мы исповедуем перед Ним свои беззакония, когда мы проникаемся чувством смирения, собственного несовершенства, собственной слабости, — вот тогда Господь нам и открывается.

Господь не открывается людям гордым и надменным, которые кичатся своим благочестием, чистотой веры, а в сердце не имеют любви. Ведь точно так же поступали фарисеи, которые были благочестивыми людьми: исполняли все предписания, читали, говоря нашим языком, все правила, каноны и молитвы. Они делали все, что требовалось, — а Господь осудил их страшными словами, и недаром именно они стали противниками Бога и распинателями Сына Божия. Поэтому в смирении стяжите души ваши (см. Лк. 21, 19), чтобы никакой духовной надменности, высокомерия, гордыни, сознания своей непременной правоты не возникало в сердце. Помните пример старца Амвросия, который говорил тихим голосом, который всегда исповедовал свое несовершенство, являясь при этом совершеннейшим образцом святости и монашеской жизни.

Верю в вашу помощь, братие, в том великом деле, которое сегодня совершает наша Церковь, — в деле духовного возрождения нашего народа. И прошу вас участвовать в этом деле своей молитвой, своим духовным подвигом, своими словами, обращенными к людям. Всех с любовью принимайте, ни на кого не возлагайте бремена неудобоносимые (см. Мф. 23, 4), любовью согревайте человеческие сердца, и тогда и ваше слово, и ваше монашеская жизнь, и подвиг ваш, совершаемый в этой обители, многократно отзовутся в жизни людей.

Дай Бог, чтобы Оптина пустынь, сыгравшая в прошлом такую огромную роль в духовной жизни нашего народа и нашей Церкви, и в нынешние времена была достойна своих отцов и учителей.

Я хотел бы на память о нашей встрече преподнести вам образ Спасителя, с тем чтобы молясь перед ним, вы вспоминали Патриарха, вспоминали слова, которые я сейчас только что произнес, — слова, призывающие вас к общему и великому деланию по возрождению Православия в земле Русской.


Также хотел бы в память о моем посещении подарить это художественное изображение Троице-Сергиевой лавры, нашего общецерковного духовного центра — для украшения того места, которое отец наместник посчитает правильным этой картиной украсить.

Покров Пречистой Царицы Небесной пусть пребывает с обителью и со всеми нами. Молитвами святого преподобного Амвросия, старца Оптинского, и всех преподобных отцов Оптинской обители храни вас всех Господь.

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси

26 мая 2010 г.

http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=78453

Elder Cleopa - On Prayer

Latest Russian bombers stand long-distance test


A wing of latest Russian Sukhoi-34 fighter bombers has successfully accomplished a non-stop 6-thousand-kilometre test flight from the region of Lipetsk south of Moscow to the region of Khabarovsk in the Russian Far East. The Sukhoi-34’s predecessor in the niche, the Sukhoi-24, cannot fly further than 3 thousand kilometres.

The Sukhoi-34 is a two-seater with a length of 22 metres and a wingspan of 14.7 metres. The maximum speed is 19 hundred kilometres an hour


http://english.ruvr.ru/2010/06/23/10520630.html



Russia’s Black Sea Fleet to get more frigates, submarines


The RIA-Novosti news agency quotes Russia’s Navy Commander-in-Chief Vladimir Vysotsky as saying that this country’s Black Sea Fleet will have got 15 new frigates and diesel submarines by 2020.

According to the Admiral, the Black Sea Fleet will be rearmed through getting new ships, rather than through obtaining naval vessels from other Russian Fleets.

He said that this year the keel will be laid of one frigate and one non-nuclear submarine for the Black Sea Fleet.

The sub is meant for destroying enemy naval surface ships and submarines, defending naval bases, the coastline and sea communications, and for performing reconnaissance.

The frigate’s main weapons will be anti-ship cruise missiles, a new artillery mount, an anti-submarine missile system and a medium-range air defence missile system.

http://english.ruvr.ru/2010/06/23/10485265.html



Russia tests high-speed Allegro trains


Russia prepares to test high-speed Allegro trains which are expected to be launched at the end of the year between St. Petersburg and Helsinki.

Built by the French Alstom company, the seven-carriage train accommodates 344 passengers, and will cut the travel time from six to 3.3 hours.

http://english.ruvr.ru/2010/06/23/10460614.html



Deacon Feodor Konyukhov faces a barrage of requests to bless or consecrate equipment


Moscow, June 23, Interfax – News that renowned traveler Feodor Konyukhov was ordained a deacon made many yachtsmen, travelers and alpinists, who don't know much about church hierarchy, ask him for a priestly blessing or consecrating their equipment.

"Just a barrage of calls from yachtsmen, from travelers. Dozens of yachtsmen ask to consecrate their yachts. Alpinists want to have his blessing for the climb," the traveler's son Oskar told Interfax-Religion on Wednesday.

According to him, people from Kamchatka to Kaliningrad were very glad to learn about the traveler's new status and now want to have his blessing as "he like nobody else understands what the sail and ocean are."

Fr. Feodor, who is not a priest, has to refuse all of them explaining that blessing and consecrating is not in a deacon's competence.

During his previous expeditions to distant places, residents judging by his appearance took him for a priest and asked to baptize them. "If he had been a priest at those expeditions, he could have baptized people thus making them join Orthodox faith," Fr. Feodor's son said.

http://www.interfax-religion.com/?act=news&div=7394



Russia to donate 2 mln. dollars for restoring Orthodox shrines in Kosovo


Moscow, June 21, Interfax – Russia decided to make a voluntarily target contribution to UNESCO for financing restoration works of Orthodox shrines in Kosovo.

According to Vladimir Putin's order posted at the official governmental website, 1 mln dollars will be transferred in 2010 and the other million - in 2011.

Putin instructed the Foreign Ministry to inform UNESCO about the decision and together with the Finance Ministry coordinate the procedure of transferring the donation.

http://www.interfax-religion.com/?act=news&div=7382

The Interpretation of the Holy Bible

by Agapios Matsagouras


Certain brothers visted Abba Anthony and they quoted an excerpt from Leviticus. The elder went into the desert, and Abba Ammon followed him secretly, knowing what his habit was. The elder had wandered a long way off; he stopped to pray and began to call out loudly: “My God, send me Moses to explain the excerpt to me!” And a voice was heard, conversing with him. So, Abba Ammon said: “I heard the voice that was speaking to him, but I never learnt the meaning of the words.”

Once, the Abba Anthony was visited by certain elders and found Abba Joseph with him. In his desire to test them, the elder quoted an excerpt from the Scriptures, and asked the younger visitors about the meaning of that excerpt. Every one of them gave their reply, to the best of their ability. To each of them, the elder replied “You didn’t find it”. Finally, he asked Abba Joseph: “What do you have to say about this excerpt?” He replied: “I don’t know”. Abba Anthony then said: “At least Abba Joseph has found the path, because he said ‘I don’t know’.” (From the Gerontikon, AstirPublications, Athens 1999, page 15, para.25 and page 12, para.16.)


The texts of the Holy Bible – in this case the New Testament – are not simple, literary texts. They are, above all, ecclesiastic texts. The church composed these texts and only the Church is competent to interpret them authentically.

“Church” means the body of saints that are in communion with its Head, the Lord Jesus Christ. “Church” is the unity between the Head - Christ, and the saints – the members of His Body, according to the teaching of Paul the Apostle: “..for you are the body of Christ, and members of it..” (Corinthians I, chapter 12, Colossians 1:18, Ephesians, chapter 4) According to the teaching of saint Simeon the New Theologian, members of the Body of Christ are the baptized and certain in faith Christians, who are organically united with the Head. Being the temples of the Holy Triune God, the saints are the carriers of Tradition, or, in other words, the incessant energy of the most Holy Spirit, which resides within the Church and directs it “towards every truth”. (John, 16:13, Jude’s Epistle, ch.3).


The New Testament (and the Holy Bible in general) being an ecclesiastic text, is consequently guarded within the bosom of the Church and is interpreted by it. Naturally, he various other knowledge (historical, literary, etc.) can prove useful and helpful, but it must be stressed that only those who have the Holy Spirit can interpret the teaching of the Apostles, simply because they have the exact same experience. These true interpreters of the Scriptures may be fishermen and illiterate, but the Holy Spirit illuminates them, so that they can comprehend the depth of this text.1


”The entire Holy Bible is said to be divided into flesh and spirit, as if it were a spiritual person. And whoever says that the letter of the Scripture is the flesh and its meaning is the spirit, or the soul, would not be making a mistake. And it is a wise man, who has deserted the perishable part and has abandoned himself entirely to the imperishable.

“To those who meticulously study the Holy Scriptures, the Lord appears to have two forms. One is common and more popular and visible to (not) many, and it is to these, that the phrase: ‘We saw Him and He had no beauty or fairness’ refers to. (Psalms 49, 14, 8) The other form is more mystical, and few attain it, only those who have already become identical to the holy apostles Peter and John, in whose presence the Lord was transfigured in a brilliance that supercedes the senses. In this form, he is ‘fairer more that all the sons of man’.” (Psalms 44,3)2


The authentic therefore interpretation of the Scriptures is a matter of spiritual living. Hossios Peter of Damascus writes: “And every writing and every word of God or certain Saint that refers to a tangible or intelligible creation, has a purpose hidden within it. And not only this, but also every human word. And nobody knows the thought within the chance saying, except only through a revelation.” “….with humility and guidance by the experienced ones, learning though practice rather than through words, and not seeking those things that have been hushed by the Holy Scriptures at all…..And how can someone say that ‘I know the purpose of God that is hidden in the holy Scriptures, without the revelation of His Son?”3

Those who use secular wisdom and learning receive only a small portion of this knowledge, while those who possess spiritual knowledge, possess full knowledge: “Jacob’s well is the Scripture. The water is the divine knowledge that the Scripture contains. The depth of the well is the difficult approach to the scriptural enigmas…….the vessel used for drawing water (=learning), draws only a minute part of that knowledge and it leaves behind the total knowledge, which cannot be fathomed in any way. However, knowledge through Grace provides overall knowledge – and in fact, without any studies – of wisdom that is accessible by man, and which wells up, depending on the needs.4


Saint Gregory Palamas repeatedly states that the holy Fathers are the unerring theologians of the Church. Those who reached the state of vision of the uncreated Light became united with It and acquired the “sure theologizing”. He writes characteristically: “…the supernatural union with the supernatural light, by which alone the sure theologizing is possible….”5


As professor John Romanides explains: “From the Orthodox viewpoint, that which makes the text divinely inspired is not the original words themselves, but the interpretation of those words by those who have attained theosis; because, no matter how accurate the text may be to the original, in the hands of those without theosis and outside the Church, its interpretation will be worthless. Even if they were given the very manuscripts of the prophets and the apostles to read and to study, the grand mystery of piety will still remain concealed from them; this is because the text per se is not that which is divinely inspired. Only the author is divinely inspired, when having attained theosis; or, divinely inspired can be the writings pertaining to someone who attained theosis, provided these texts are interpreted by someone who has attained theosis.6


Nevertheless, the saints who “don’t know God’s every purpose for each thing or written word…” because “God is inapprehensible and His wisdom has no repletion.”7. “The one who is found in a state of theory, in theosis and divinely inspired, does not become an unerring philosopher or scientist, but an unerring theologian. He speaks unerringly about God, but he is not deemed unerring on the subject of the structure and the mysteries of the universe.”8

Consequently, the Holy Bible cannot be interpreted or approached independently of the Church’s Tradition. And the intellectual understanding of it is definitely not adequate, as it can also comprise a distortion of God’s word. Let’s not forget what Saint John of the Ladder wrote: “There are certain unclean demons, which, as soon as someone begins to study the Bible, reveal its interpretation. They especially enjoy doing this to the hearts of vainglorious people and moreso, to those with a secular education. Their goal is to entice them into heresies and blasphemous ideas, deceiving them very very gradually….” 9


--------------------------------------------------------------------------------

1. ref. Archmandrite Ierotheos Vlachos, ‘The Revelation of God’, Holy Monastery of the Nativity of Theotokos publications, 1991, pages 72, 73.

2. Saint Maximus the Confessor, “1st Hundred (of addresses) to Thalassios”, 91, 97, “Philokalia” in the modern Greek edition, volume 2, The Holy Mother’s Garden publications, 1988

3. ”Philokalia”, Papadimitriou publications, volume C, page. 96, 97.

4. Saint Maximus the Confessor, “4th Hundred (of various topics) to Thalassios”, 29.- “Philokalia” in the modern Greek edition, volume 2, The Holy Mother’s Garden publications, 1988, page 172.

5. Saint Gregory Palamas, Greek Patristic works, volume 2, page 182.

6. father John Romanides, “Dogmatic and Symbolic theology of the Orthodox Catholic Church”, vol.A, p.151

7. Hossios Peter of Damascus, ‘First Book’, Philokalia”, Papadimitriou publications, volume C, page 157.

8. Father John Romanides, ‘Critical view of the applications of theology’ in the «Minutes of the Second Convention of Orthodox Theology», page 434.

9. John of Sinai, “Ladder”, Address 26 ‘On Discernment’– Volume B, p. 36, Holy Monastery of the Paraclete, 1994 page 316.


Text: Agapios Matsagouras

Translation by A.N.




http://oodegr.com/english/ag_grafi/ermin_graf1.htm