Церковные ВѢХИ

Extra Ecclesiam nulla salus. Outside the Church there is no salvation, because salvation is the Church. For salvation is the revelation of the way for everyone who believes in Christ's name. This revelation is to be found only in the Church. In the Church, as in the Body of Christ, in its theanthropic organism, the mystery of incarnation, the mystery of the "two natures," indissolubly united, is continually accomplished. -Fr. Georges Florovsky

ΟΡΘΟΔΟΞΙΑ Ή ΘΑΝΑΤΟΣ!

ΟΡΘΟΔΟΞΙΑ Ή ΘΑΝΑΤΟΣ!
§ 20. For our faith, brethren, is not of men nor by man, but by revelation of Jesus Christ, which the divine Apostles preached, the holy Ecumenical Councils confirmed, the greatest and wisest teachers of the world handed down in succession, and the shed blood of the holy martyrs ratified. Let us hold fast to the confession which we have received unadulterated from such men, turning away from every novelty as a suggestion of the devil. He that accepts a novelty reproaches with deficiency the preached Orthodox Faith. But that Faith has long ago been sealed in completeness, not to admit of diminution or increase, or any change whatever; and he who dares to do, or advise, or think of such a thing has already denied the faith of Christ, has already of his own accord been struck with an eternal anathema, for blaspheming the Holy Ghost as not having spoken fully in the Scriptures and through the Ecumenical Councils. This fearful anathema, brethren and sons beloved in Christ, we do not pronounce today, but our Savior first pronounced it (Matt. xii. 32): Whosoever speaketh against the Holy Ghost, it shall not be forgiven him, neither in this world, neither in the world to come. St. Paul pronounced the same anathema (Gal. i. 6): I marvel that ye are so soon removed from Him that called you into the grace of Christ, unto another Gospel: which is not another; but there be some that trouble you, and would pervert the Gospel of Christ. But though we, or an angel from heaven, preach any other gospel unto you, than that which we have preached unto you, let him be accursed. This same anathema the Seven Ecumenical Councils and the whole choir of God-serving fathers pronounced. All, therefore, innovating, either by heresy or schism, have voluntarily clothed themselves, according to the Psalm (cix. 18), ("with a curse as with a garment,") whether they be Popes, or Patriarchs, or Clergy, or Laity; nay, if any one, though an angel from heaven, preach any other Gospel unto you than that ye have received, let him be accursed. Thus our wise fathers, obedient to the soul-saving words of St. Paul, were established firm and steadfast in the faith handed down unbrokenly to them, and preserved it unchanged and uncontaminate in the midst of so many heresies, and have delivered it to us pure and undefiled, as it came pure from the mouth of the first servants of the Word. Let us, too, thus wise, transmit it, pure as we have received it, to coming generations, altering nothing, that they may be, as we are, full of confidence, and with nothing to be ashamed of when speaking of the faith of their forefathers. - Encyclical of the Holy Eastern Patriarchs of 1848

За ВѢру Царя И Отечество

За ВѢру Царя И Отечество
«Кто еси мимо грядый о нас невѣдущиiй, Елицы здѣ естесмо положены сущи, Понеже нам страсть и смерть повѣлѣ молчати, Сей камень возопiетъ о насъ ти вѣщати, И за правду и вѣрность къ Монарсѣ нашу Страданiя и смерти испiймо чашу, Злуданьем Мазепы, всевѣчно правы, Посѣченны зоставше топоромъ во главы; Почиваемъ въ семъ мѣстѣ Матери Владычнѣ, Подающiя всѣмъ своимъ рабомъ животь вѣчный. Року 1708, мѣсяца iюля 15 дня, посѣчены средь Обозу войсковаго, за Бѣлою Церковiю на Борщаговцѣ и Ковшевомъ, благородный Василiй Кочубей, судiя генеральный; Iоаннъ Искра, полковникъ полтавскiй. Привезены же тѣла ихъ iюля 17 въ Кiевъ и того жъ дня въ обители святой Печерской на семъ мѣстѣ погребены».

Monday, May 31, 2010

Vechnaya Pamyat (Eternal Memory). traditional Russian

St. Tikhon's Orthodox Monastery Museum & Icon Repository

«Восстановление монархии в России может быть только милостью Божией»

Протоиерей Димитрий Арзуманов, Русская народная линия

31.05.2010


Протоиереи Всеволод Чаплин и Димитрий Арзуманов о перспективах русской самодержавной власти …

Народ России пока не готов к возрождению монархии, считает председатель синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин. «Я не думаю, что сегодня восстановление монархии получилось бы таким, что это было бы принято всеми людьми», - сказал он сегодня на встрече с депутатами думской фракции «Единая Россия», сообщает Седмица.Ru.

По мнению отца Всеволода, «народ должен для монархии созреть, сам ее предложить и выбрать», а «любые попытки радикально изменить политический строй привели бы в худшем случае к дестабилизации, а в менее худшем - к появлению пародии на тот идеал монархии, который сложился в нашем народе».

В ходе заседания речь шла о содержании празднования окончания Смуты и воцарения Дома Романовых. Отец Всеволод считает, что в связи с обсуждением этих дат не нужно бояться дискуссии, думая, что она будет касаться только восстановления монархии. «Для России типична сильная персонифицированная центральная власть, без нее в России ничего не делается», - сказал он, однако «следовало бы поговорить о том, что должно уравновешивать и всегда уравновешивало эту сильную власть: это советование власти с народом, его участие в принятии решений». «Это нужно для того, чтобы власть не превратилась в тиранию. Такие примеры, увы, у нас тоже бывали», - заключил он.

Прокомментировать слова отца Всеволода Чаплина о монархии и ее перспективах в России мы попросили известного московского пастыря, и.о. настоятеля храма святого праведного Иоанна Кронштадтского в Жулебино протоиерея Димитрий Арзуманова.

«В высказываниях уважаемого протоиерея Всеволода Чаплина есть много аспектов, с которыми нельзя не согласиться. Мое видение этой проблемы такое: единственным для России способом управления может быть только монархия. Конечно, об этом можно много и долго спорить, но, во всяком случае, мы видим, что на протяжении колоссального количества времени, с момента крушения самодержавной монархии у нас ничего толком не получается и едва ли получится в будущем. Жизнь не становится лучше, а граждане не становятся свободнее, счастливее и богаче», - сказал священник.

«Православный монарх отвечает за страну и за вверенный ему народ перед Господом Богом, - продолжил отец Димитрий. - И верующий христианский монарх понимает, какая это колоссальная ответственность. А демократически избранный представитель власти, отвечает даже не перед плебсом, а только перед некой теневой структурой, которая его выдвинула. Древняя классическая демократия не может быть соотнесена с той формой правления, которую мы имеем сегодня почти во всех странах. Всерьез говорить о существовании демократии в США или Европе сегодня просто смешно».

Отметив, что монархическая власть в России «должна быть доброй христианской властью», священник подчеркнул, что не всякая авторитарная власть является таковой. Но вместе с тем, заметил пастырь, авторитарная форма власти действительно наиболее близка нашему народу, поскольку «иной власти никогда исторически не было на Руси, и наверное, слава Богу, что не было».

«Другое дело, - продолжил он, - что подавляющее большинство современных русских людей поддерживает сегодня идею авторитарной власти, едва ли потому, что этот выбор является генетическим, и объясняется тем, что у нас многие века была монархия. Просто у людей сейчас отшибли волю, разум и всяческое желание к существованию как таковому. Наши граждане уже давно не знают, что такое настоящая жизнь, что такое подлинная свобода, что такое ответственная власть, которая заботится о народе, что такое право личности, как образа Божия. Мы все это не знаем, потому что, начиная с 1917 года, жизнь человеческая в нашей стране превратилась в ничего не стоящий мусор и, к сожалению, до сих пор это так».

Что же касается перспектив восстановления в России православной монархии, то, считает священник, «проблема заключается в том, что монархию нельзя просто взять и учредить». «Ведь монарх должен быть, во-первых, избран всем народом, всем Собором, как это было раньше. Кроме того, монарх должен принадлежать к известному роду, иметь глубокие корни - мне кажется, что это необходимая составляющая. А где сейчас можно найти таких людей, и возможно ли найти вообще, я, честно говоря, затрудняюсь ответить. Мне кажется, что восстановление монархии в России может быть только милостью Божией, которую надо выстрадать, вымолить, заслужить. Ведь нигде в мире подлинных монархий уже не осталось, а то, что есть - это игрушки. А подлинная монархия может быть только самодержавной, а не конституционной. Так что если когда-то монархия и восстановится на Русской земле - это будет чудо и милость Божия, которая может быть продлит дни нашего государства перед надвигающейся катастрофой», - заключил протоиерей Димитрий Арзуманов.

Комментарии

2. Агапит : Re: «Восстановление монархии в России может быть только милостью Божией»
2010-05-31 в 20:57

Полностью поддерживаю о.Протоиерея Димитрия Арзуманова.
Ответить
1. р.Б. Николай : За Веру, Царя и Отечество
2010-05-31 в 18:32

Согласно православно-догматическому богословию царская власть есть установление Божие. "Демократия в аду, а на небе Царство!" Царскую власть можно только вымолить. Царей не выбирают, их являет Дух Святый. Это милость Божия даваемая народам. Только вот батюшки "наши" ни на литургии, ни на молебнах не просят о даровании этой милости. Ждуть команды?! Когда верхи не смогуть, а низы не захотят? Один только есть народ, который нынче просит и ждёт. И мы с ним (и с "нашими" батюшками) дождёмся... антихриста.

http://www.ruskline.ru/news_rl/2010/05/31/vosstanovlenie_monarhii_v_rossii_mozhet_byt_tolko_milostyu_bozhiej/

Patriarch Bartholomew urged Ukrainian dissenters to join the Orthodox Church

Strelna, May 31, Interfax - Patriarch Bartholomew of Constantinople urged Ukrainian dissenters to repent and join the canonic Orthodox Church.
"Let them (dissenters - IF) not hesitate, but join the canonic Orthodox Church which is a ship of salvation," Patriarch Bartholomew said in an interview to Vesti 24 TV which was recorded Sunday in the Constantinovsky Palace in Strelna near St. Petersburg.

He noted that speaking with Metropolitan Vladimir of Kiev and all Ukraine he wished him that "he be honoured by God to see the solution to this problem while alive, and that the schism ceased to exist."

"Our Church does everything with due respect to the existing canonic order (in Ukraine - IF)," Patriarch Bartholomew commented current standpoint by Constantinople Patriarchate on Ukrainian schism.

He expressed willingness of his Church to pray both for "Russian and Ukrainian people."

http://www.interfax-religion.com/?act=news&div=7318



Patriarch Kirill gives an excursion in English for Patriarch Bartholomew in Tsarskoye Selo

St. Petersburg, May 31, Interfax – Patriarch Kirill of Moscow and All Russia and Patriarch Bartholomew of Constantinople on Sunday evening visited Tsarskoye Selo.

Guard orchestras welcomed the Primates with festival marches.

During the half an hour excursion in main halls of the Yekaterinsky Palace Patriarch Kirill acted as an English speaking guide for the Primate of the Constantinople Church and told him about sights, exhibits of the museum, making stops before the portraits of Russian tsars and empresses and commenting on certain moments of Russian history. The museum's staff members helped the Primate in his story.

Local musicians played harpsichords and flutes to accompany the Patriarchs during their tour in the palace.

Patriarch Bartholomew showed special interest to the Amber room.

http://www.interfax-religion.com/?act=news&div=7317



Patriarch Kirill: Russian and Constantinople Churches are coming closer together

Saint-Petersburg, May 31, Interfax - Patriarch Kirill of Moscow and All Russia states that relations between the Russian and Constantinople Churches are moving forward.

"I am happy that every meeting brings us closer together," Patriarch stated on Saturday after the liturgy in St. Isaac's Cathedral in Saint-Petersburg served together with Patriarch Bartholomew of Constantinople.

He reminded the words of Patriarch Bartholomew during his visit to Russia in 1993 that Patriarch Bartholomew took back with him "only half of [his] heart because the other half [I am] leaving here."

"Hopefully, you leave your entire heart here this time," Patriarch Kirill said addressing Patriarch Bartholomew and concluded his speech exclaiming "Christ is risen!" in Greek.

After the service Patriarch Kirill showed Patriarch Bartholomew around the historical building of the Synod in Senatskaya Square which houses the working residence of Moscow Patriarch since May 2009.

Heads of two Churches arrived to St. Petersburg by boat from the Constantinople Palace in Strelna on Monday morning. The boat was greeted with bell ringing in the Admiralty Embankment next to the "Bronze Horseman" - the monument to Peter the Great - and both Patriarchs joined the priests carrying church banners and followed along the ranks of Baltic sailors to St. Isaac's Cathedral.


http://www.interfax-religion.com/?act=news&div=7316



Patriarch Bartholomew is willing to advance convening of the All-Orthodox Coucil

Strelna, May 31, Interfax - Patriarch Bartholomew of Constantinople thinks it necessary to advance convening of the All-Orthodox Council with the participation of all local Orthodox Churches.

"We decided to facilitate the process of convening the holy and great Council of all Orthodox Churches," Patriarch Bartholomew said in an interview to Vesti 24 TV which was recorded Sunday in the Constantinovsky Palace in Strelna near St. Petersburg.

He referred to the Council as one of the major objectives for the Constantinople Church and stated that the Council and its outcomes would "have the greatest impact on the entire Orthodox world."

According to him, the event's agenda "has been already set up and is well-known to the Orthodox community," it covers ten major points, including the principles of autocephaly and autonomy of the Orthodox Churches, challenges of fasting, and a set of issues related to diptych (the order of mentioning Churches during service - IF.)

"Our Orthodox Church continuously seeks to keep up with the times avoiding to give up anything of its teaching, but at the same time, respond to the spirit of the time helping believers to stand up to the current real world," Patriarch Bartholomew said.

The preliminary work to convene the Council was started as far back as 1960s. The All-Orthodox Council is preceded with the meetings of All-Orthodox Pre-Council Conference and Inter-Orthodox Preparatory Commission. The Council shall decide the problems which have been accumulating within several centuries, from the time of the last 7th Ecumenical Council, which should be addressed by the entire Church.

http://www.interfax-religion.com/?act=news&div=7320

Poltava, Part I

Полтава

автор Александр Сергеевич Пушкин (1799—1837)



Поэма написано в 1828 г., напечатана в 1829 г.


— Эпиграф и посвящение


The power and glory of the war,
Faithless as their vain votaries, men,
Had pass'd to the triumphant Czar.

-Byron


Посвящение

Тебе — но голос музы тёмной
Коснется ль уха твоего?
Поймешь ли ты душою скромной
Стремленье сердца моего?
Иль посвящение поэта,
Как некогда его любовь,
Перед тобою без ответа
Пройдет, непризнанное вновь?
Узнай по крайней мере звуки,
Бывало, милые тебе —
И думай, что во дни разлуки,
В моей изменчивой судьбе,
Твоя печальная пустыня,
Последний звук твоих речей
Одно сокровище, святыня,
Одна любовь души моей.



Песнь первая

Богат и славен Кочубей. 1
Его луга необозримы;
Там табуны его коней
Пасутся вольны, нехранимы.
Кругом Полтавы хутора 2
Окружены его садами,
И много у него добра,
Мехов, атласа, серебра
И на виду и под замками.
Но Кочубей богат и горд
Не долгогривыми конями,
Не златом, данью крымских орд,
Не родовыми хуторами,
Прекрасной дочерью своей
Гордится старый Кочубей. 3

И то сказать: в Полтаве нет
Красавицы, Марии равной.
Она свежа, как вешний цвет,
Взлелеянный в тени дубравной.
Как тополь киевских высот,
Она стройна. Ее движенья
То лебедя пустынных вод
Напоминают плавный ход,
То лани быстрые стремленья.
Как пена, грудь ее бела.
Вокруг высокого чела,
Как тучи, локоны чернеют.
Звездой блестят ее глаза;
Ее уста, как роза, рдеют.
Но не единая краса
(Мгновенный цвет!) молвою шумной
В младой Марии почтена:
Везде прославилась она
Девицей скромной и разумной.
За то завидных женихов
Ей шлет Украйна и Россия;
Но от венца, как от оков,
Бежит пугливая Мария.
Всем женихам отказ — и вот
За ней сам гетман сватов шлет. 4

Он стар. Он удручен годами,
Войной, заботами, трудами;
Но чувства в нем кипят, и вновь
Мазепа ведает любовь.

Мгновенно сердце молодое
Горит и гаснет. В нем любовь
Проходит и приходит вновь,
В нем чувство каждый день иное:
Не столь послушно, не слегка,
Не столь мгновенными страстями
Пылает сердце старика,
Окаменелое годами.
Упорно, медленно оно
В огне страстей раскалено;
Но поздний жар уж не остынет
И с жизнью лишь его покинет.

Не серна под утес уходит,
Орла послыша тяжкий лёт;
Одна в сенях невеста бродит,
Трепещет и решенья ждет.

И, вся полна негодованьем,
К ней мать идет и, с содроганьем
Схватив ей руку, говорит;
«Бесстыдный! старец нечестивый!
Возможно ль?.. нет, пока мы живы,
Нет! он греха не совершит.
Он, должный быть отцом и другом
Невинной крестницы своей...
Безумец! на закате дней
Он вздумал быть ее супругом».
Мария вздрогнула. Лицо
Покрыла бледность гробовая,
И, охладев как неживая,
Упала дева на крыльцо.

Она опомнилась, но снова
Закрыла очи — и ни слова
Не говорит. Отец и мать
Ей сердце ищут успокоить,
Боязнь и горесть разогнать,
Тревогу смутных дум устроить...
Напрасно. Целые два дня,
То молча плача, то стеня,
Мария не пила, не ела,
Шатаясь, бледная как тень,
Не зная сна. На третий день
Ее светлица опустела.

Никто не знал, когда и как
Она сокрылась. Лишь рыбак
Той ночью слышал конский топот,
Казачью речь и женский шепот,
И утром след осьми подков
Был виден на росе лугов.

Не только первый пух ланит
Да русы кудри молодые,
Порой и старца строгий вид,
Рубцы чела, власы седые
В воображенье красоты
Влагают страстные мечты.

И вскоре слуха Кочубея
Коснулась роковая весть:
Она забыла стыд и честь,
Она в объятиях злодея!
Какой позор! Отец и мать
Молву не смеют понимать.
Тогда лишь истина явилась
С своей ужасной наготой.
Тогда лишь только объяснилась
Душа преступницы младой.
Тогда лишь только стало явно,
Зачем бежала своенравно
Она семейственных оков,
Томилась тайно, воздыхала
И на приветы женихов
Молчаньем гордым отвечала;
Зачем так тихо за столом
Она лишь гетману внимала,
Когда беседа ликовала
И чаша пенилась вином;
Зачем она всегда певала
Те песни, кои он слагал, 5
Когда он беден был и мал,
Когда молва его не знала;
Зачем с неженскою душой
Она любила конный строй,
И бранный звон литавр, и клики
Пред бунчуком и булавой
Малороссийского владыки... 6

Богат и знатен Кочубей.
Довольно у него друзей.
Свою омыть он может славу.
Он может возмутить Полтаву;
Внезапно средь его дворца
Он может мщением отца
Постигнуть гордого злодея;
Он может верною рукой
Вонзить... но замысел иной
Волнует сердце Кочубея.

Была та смутная пора,
Когда Россия молодая,
В бореньях силы напрягая,
Мужала с гением Петра.
Суровый был в науке славы
Ей дан учитель: не один
Урок нежданый и кровавый
Задал ей шведский паладин.
Но в искушеньях долгой кары,
Перетерпев судеб удары,
Окрепла Русь. Так тяжкий млат,
Дробя стекло, кует булат.

Венчанный славой бесполезной,
Отважный Карл скользил над бездной.
Он шел на древнюю Москву,
Взметая русские дружины,
Как вихорь гонит прах долины
И клонит пыльную траву.
Он шел путем, где след оставил
В дни наши новый, сильный враг,
Когда падением ославил
Муж рока свой попятный шаг. 7

Украйна глухо волновалась.
Давно в ней искра разгоралась.
Друзья кровавой старины
Народной чаяли войны,
Роптали, требуя кичливо,
Чтоб гетман узы их расторг,
И Карла ждал нетерпеливо
Их легкомысленный восторг.
Вокруг Мазепы раздавался
Мятежный крик: пора, пора!
Но старый гетман оставался
Послушным подданным Петра.
Храня суровость обычайну,
Спокойно ведал он Украйну,
Молве, казалось, не внимал
И равнодушно пировал.

«Что ж гетман? юноши твердили, —
Он изнемог; он слишком стар;
Труды и годы угасили
В нем прежний, деятельный жар.
Зачем дрожащею рукою
Еще он носит булаву?
Теперь бы грянуть нам войною
На ненавистную Москву!
Когда бы старый Дорошенко, 8
Иль Самойлович молодой, 9
Иль наш Палей, 10 иль Гордеенко 11
Владели силой войсковой;
Тогда б в снегах чужбины дальной
Не погибали казаки,
И Малороссии печальной
Освобождались уж полки». 12

Так, своеволием пылая,
Роптала юность удалая,
Опасных алча перемен,
Забыв отчизны давний плен,
Богдана счастливые споры,
Святые брани, договоры
И славу дедовских времен.
Но старость ходит осторожно
И подозрительно глядит.
Чего нельзя и что возможно,
Еще не вдруг она решит.
Кто снидет в глубину морскую,
Покрытую недвижно льдом?
Кто испытующим умом
Проникнет бездну роковую
Души коварной? Думы в ней,
Плоды подавленных страстей,
Лежат погружены глубоко,
И замысел давнишних дней,
Быть может, зреет одиноко.
Как знать? Но чем Мазепа злей,
Чем сердце в нем хитрей и ложней,
Тем с виду он неосторожней
И в обхождении простей.
Как он умеет самовластно
Сердца привлечь и разгадать,
Умами править безопасно,
Чужие тайны разрешать!
С какой доверчивостью лживой,
Как добродушно на пирах
Со старцами старик болтливый,
Жалеет он о прошлых днях,
Свободу славит с своевольным,
Поносит власти с недовольным,
С ожесточенным слезы льет,
С глупцом разумну речь ведет!
Не многим, может быть, известно,
Что дух его неукротим,
Что рад и честно и бесчестно
Вредить он недругам своим;
Что ни единой он обиды
С тех пор как жив не забывал,
Что далеко преступны виды
Старик надменный простирал;
Что он не ведает святыни,
Что он не помнит благостыни,
Что он не любит ничего,
Что кровь готов он лить, как воду,
Что презирает он свободу,
Что нет отчизны для него.

Издавна умысел ужасный
Взлелеял тайно злой старик
В душе своей. Но взор опасный,
Враждебный взор его проник.

«Нет, дерзкий хищник, нет, губитель! —
Скрежеща мыслит Кочубей, —
Я пощажу твою обитель,
Темницу дочери моей;
Ты не истлеешь средь пожара,
Ты не издохнешь от удара
Казачей сабли. Нет, злодей,
В руках московских палачей,
В крови, при тщетных отрицаньях,
На дыбе, корчась в истязаньях,
Ты проклянешь и день и час,
Когда ты дочь крестил у нас,
И пир, на коем чести чашу
Тебе я полну наливал,
И ночь, когда голубку нашу
Ты, старый коршун, заклевал!..»

Так! было время: с Кочубеем
Был друг Мазепа; в оны дни
Как солью, хлебом и елеем,
Делились чувствами они.
Их кони по полям победы
Скакали рядом сквозь огни;
Нередко долгие беседы
Наедине вели они —
Пред Кочубеем гетман скрытный
Души мятежной, ненасытной
Отчасти бездну открывал
И о грядущих измененьях,
Переговорах, возмущеньях
В речах неясных намекал.
Так, было сердце Кочубея
В то время предано ему.
Но, в горькой злобе свирепея,
Теперь позыву одному
Оно послушно; он голубит
Едину мысль и день и ночь:
Иль сам погибнет, иль погубит —
Отмстит поруганную дочь.

Но предприимчивую злобу
Он крепко в сердце затаил.
«В бессильной горести, ко гробу
Теперь он мысли устремил.
Он зла Мазепе не желает;
Всему виновна дочь одна,
Но он и дочери прощает:
Пусть богу даст ответ она,
Покрыв семью свою позором,
Забыв и небо и закон...»

А между тем орлиным взором
В кругу домашнем ищет он
Себе товарищей отважных,
Неколебимых, непродажных.
Во всем открылся он жене: 13
Давно в глубокой тишине
Уже донос он грозный копит,
И, гнева женского полна,
Нетерпеливая жена
Супруга злобного торопит.
В тиши ночей, на ложе сна,
Как некой дух, ему она
О мщеньи шепчет, укоряет,
И слезы льет, и ободряет,
И клятвы требует — и ей
Клянется мрачный Кочубей.

Удар обдуман. С Кочубеем
Бесстрашный Искра 14 заодно.
И оба мыслят: «Одолеем;
Врага паденье решено.
Но кто ж, усердьем пламенея,
Ревнуя к общему добру,
Донос на мощного злодея
Предубежденному Петру
К ногам положит, не робея?»

Между полтавских казаков,
Презренных девою несчастной,
Один с младенческих годов
Ее любил любовью страстной.
Вечерней, утренней порой,
На берегу реки родной,
В тени украинских черешен,
Бывало, он Марию ждал,
И ожиданием страдал,
И краткой встречей был утешен.
Он без надежд ее любил,
Не докучал он ей мольбою:
Отказа б он не пережил.
Когда наехали толпою
К ней женихи, из их рядов
Уныл и сир он удалился.
Когда же вдруг меж казаков
Позор Мариин огласился
И беспощадная молва
Ее со смехом поразила,
И тут Мария сохранила
Над ним привычные права.
Но если кто хотя случайно
Пред ним Мазепу называл,
То он бледнел, терзаясь тайно,
И взоры в землю опускал.

Кто при звездах и при луне
Так поздно едет на коне?
Чей это конь неутомимый
Бежит в степи необозримой?

Казак на север держит путь,
Казак не хочет отдохнуть
Ни в чистом поле, ни в дубраве,
Ни при опасной переправе.

Как сткло булат его блестит,
Мешок за пазухой звенит,
Не спотыкаясь, конь ретивый
Бежит, размахивая гривой.

Червонцы нужны для гонца,
Булат потеха молодца,
Ретивый конь потеха тоже —
Но шапка для него дороже.

За шапку он оставить рад
Коня, червонцы и булат,
Но выдаст шапку только с бою,
И то лишь с буйной головою.

Зачем он шапкой дорожит?
За тем, что в ней донос зашит,
Донос на гетмана злодея
Царю Петру от Кочубея.

Грозы не чуя между тем,
Неужасаемый ничем,
Мазепа козни продолжает.
С ним полномощный езуит 15

Мятеж народный учреждает
И шаткой трон ему сулит.
Во тьме ночной они как воры
Ведут свои переговоры,
Измену ценят меж собой,

Слагают цифр универсалов, 16
Торгуют царской головой,
Торгуют клятвами вассалов.
Какой-то нищий во дворец
Неведомо отколе ходит,

И Орлик, 17 гетманов делец,
Его приводит и выводит.
Повсюду тайно сеют яд
Его подосланные слуги:
Там на Дону казачьи круги

Они с Булавиным 18 мутят;
Там будят диких орд отвагу;
Там за порогами Днепра
Стращают буйную ватагу
Самодержавием Петра.
Мазепа всюду взор кидает
И письма шлет из края в край:
Угрозой хитрой подымает
Он на Москву Бахчисарай.
Король ему в Варшаве внемлет,
В стенах Очакова паша,
Во стане Карл и царь. Не дремлет
Его коварная душа;
Он, думой думу развивая,
Верней готовит свой удар;
В нем не слабеет воля злая,
Неутомим преступный жар.

Но как он вздрогнул, как воспрянул,
Когда пред ним незапно грянул
Упадший гром! когда ему,
Врагу России самому,
Вельможи русские послали 19
В Полтаве писанный донос
И вместо праведных угроз,
Как жертве, ласки расточали;
И озабоченный войной,
Гнушаясь мнимой клеветой,
Донос оставя без вниманья,
Сам царь Иуду утешал
И злобу шумом наказанья
Смирить надолго обещал!

Мазепа, в горести притворной,
К царю возносит глас покорный.
«И знает бог, и видит свет:
Он, бедный гетман, двадцать лет
Царю служил душою верной;
Его щедротою безмерной
Осыпан, дивно вознесен...
О, как слепа, безумна злоба!..
Ему ль теперь у двери гроба
Начать учение измен
И потемнять благую славу?
Не он ли помощь Станиславу 20
С негодованьем отказал,
Стыдясь, отверг венец Украйны,
И договор и письма тайны
К царю, по долгу, отослал?
Не он ли наущеньям хана 21
И цареградского салтана
Был глух? Усердием горя,
С врагами белого царя
Умом и саблей рад был спорить,
Трудов и жизни не жалел,
И ныне злобный недруг смел
Его седины опозорить!
И кто же? Искра, Кочубей!
Так долго быв его друзьями!..»
И с кровожадными слезами,
В холодной дерзости своей,
Их казни требует злодей... 22

Чьей казни?.. старец непреклонный!
Чья дочь в объятиях его?
Но хладно сердца своего
Он заглушает ропот сонный.
Он говорит: «В неравный спор
Зачем вступает сей безумец?
Он сам, надменный вольнодумец,
Сам точит на себя топор.
Куда бежит, зажавши вежды?
На чем он основал надежды?
Или... но дочери любовь
Главы отцовской не искупит.
Любовник гетману уступит,
Не то моя прольется кровь.»

Мария, бедная Мария,
Краса черкасских дочерей!
Не знаешь ты, какого змия
Ласкаешь на груди своей.
Какой же властью непонятной
К душе свирепой и развратной
Так сильно ты привлечена?
Кому ты в жертву отдана?
Его кудрявые седины,
Его глубокие морщины,
Его блестящий, впалый взор,
Его лукавый разговор
Тебе всего, всего дороже:
Ты мать забыть для них могла,
Соблазном постланное ложе
Ты отчей сени предпочла.
Своими чудными очами
Тебя старик заворожил,
Своими тихими речами
В тебе он совесть усыпил;
Ты на него с благоговеньем
Возводишь ослепленный взор,
Его лелеешь с умиленьем —
Тебе приятен твой позор,
Ты им, в безумном упоенье,
Как целомудрием горда —
Ты прелесть нежную стыда
В своем утратила паденье...

Что стыд Марии? что молва?
Что для нее мирские пени,
Когда склоняется в колени
К ней старца гордая глава,
Когда с ней гетман забывает
Судьбы своей и труд и шум,
Иль тайны смелых, грозных дум
Ей, деве робкой, открывает?
И дней невинных ей не жаль,
И душу ей одна печаль
Порой, как туча, затмевает:
Она унылых пред собой
Отца и мать воображает;
Она, сквозь слезы, видит их
В бездетной старости, одних,
И, мнится, пеням их внимает...
О, если б ведала она,
Что уж узнала вся Украйна!
Но от нее сохранена
Еще убийственная тайна.


http://ru.wikisource.org/wiki/%D0%9F%D0%BE%D0%BB%D1%82%D0%B0%D0%B2%D0%B0_(%D0%9F%D1%83%D1%88%D0%BA%D0%B8%D0%BD)

Grilled Eggplant with Balsamic Vinegar

Grilled eggplant with a little balsamic vinegar and herbs and olive oil.


Cook Time: 15 minutes
Total Time: 15 minutes


Ingredients:

•1 large eggplant
•3 tablespoons olive oil
•2 tablespoons balsamic vinegar
•2 cloves garlic, very finely minced
•1 pinch each thyme, basil, dill, and oregano
•salt and freshly grated black pepper


Preparation:

Heat grill.

When grill is hot, slice eggplant about 1/2-inch thick.
In a small bowl, whisk together the olive oil, balsamic vinegar, garlic, herbs, salt, and pepper.
Brush both sides of the eggplant slices with the oil and vinegar mixture.
Place eggplant on the hot preheated grill.
Grill about 15 to 20 minutes, turning once.


http://southernfood.about.com/od/grillfruitveggie/r/bl30627e.htm

Sunday, May 30, 2010

Боже, Царя Храни!

В галерее “Соборной” прошел кадетский бал Верного Казачества

Традиционно проводимый в конце мая Верным Казачеством бал в этом году был особенным. На балу, который прошёл 21 мая в галерее «Печерская», господствовала кадетская тематика. Кадетское братство, дореволюционные традиции – этикет, даже игра в фанты – все воплотилось на этом бале.
Атаман Селиванов зачитал приветственный адрес и благословение, присланное епископом Запорожским и Мелитопольским Иосифом, Председателем Синодального отдела УПЦ по пастырскому окормлению казачества Украины и духовно-физическому воспитанию молодежи.





Возлюбленное во Христе честное казачество, благочестивое юношество и все верные чада Святой Православной Церкви!


От всей души приветствую организаторов и участников кадетского бала, а также всех тех, кому близка по духу идея духовного и военно-патриотического воспитания молодежи.
В этот праздничный день особо обращаюсь со словами поздравления к воспитанникам кадетских классов «Верного Казачества», принявших посвящение в кадеты и давших торжественное обещание являть достойный пример христианской добродетели и патриотизма. Это ответственный шаг на вашем этапе подготовки к встрече совершеннолетия, ко вступлению во взрослую жизнь серьезными и ответственными людьми, совмещающими в себе физическую крепость и внутреннюю духовную красоту. Именно в таком полноценном молодом поколении нуждается наше современное общество, именно всесторонне развитый человек наиболее плодотворно сможет реализовать себя как верное чадо Церкви Христовой и достойно являть пример христианской жизни на всяком месте своего служения. Вас объединяет общая идея и стремление реализовать себя как участника и носителя славной традиции украинского казачества. Следует помнить, что быть казаком – это не только исполнять предписания устава организации и ношение соответствующей одежды, это прежде всего особая форма мироощущения – богатая духовная жизнь, исполненная любви к Отечеству с его богатым культурным наследием, и любовь к своему ближнему. Все это в казацкой душе зиждется на незыблемом основании евангельского идеала и верности Святой Матери Церкви.
Божие благословение и Покров Царицы Небесной – Заступницы войска казачьего, да пребывает со всеми вами и укрепляет во всех ваших благочестивых начинаниях на благо Святой Церкви и Отечества.

ИОСИФ
епископ Запорожский и Мелитопольский
Председатель Синодального отдела УПЦ по делам пастырского окормления казачества Украины и духовно-физическому воспитанию молодежи


http://hram.zp.ua/?p=4274

В Крыму открылась выставка «Семейные традиции восточных славян»

Симферополь, 29 мая 2010 г.


По благословению Митрополита Симферопольского и Крымского Лазаря в Крымском республиканском учреждении «Этнографический музей» в рамках празднования Дней славянской письменности и культуры, а также Дня семьи, любви и верности, проводящегося под покровительством православных святых Петра и Февронии, открылась выставка «Семейные традиции восточных славян». Об этом сообщает сайт Симферопольской и Крымской епархии УПЦ.

Организаторы выставки — КРУ «Этнографический музей», Симферопольская и Крымская епархия УПЦ, Ассоциация заповедников и музеев Крыма при участии Крымского университета культуры, искусств и туризма.

Собравшихся на открытии приветствовали секретарь Симферопольской и Крымской епархии протоиерей Александр Якушечкин, первый заместитель постоянного представителя Президента Украины в АРК Владимир Казарин, директор Этнографического музея Юрий Лаптев, отметивший большой вклад Симферопольской и Крымской епархии и в частности, руководительницы епархиального отдела культуры Людмилы Ясельской, в организацию выставки. Помимо того, что епархия представила для экспонирования иконы и предметы, связанные с богослужением, по благословению Правящего архиерея Митрополита Лазаря специально к открытию выставки был создан и передана в дар Этнографическому музею святой образ покровителей семьи благоверных князя Петра и княгини Февронии, Муромских чудотворцев.

С концертными номерами, отражающими тематику выставки, на ее открытии выступили студенты Крымского университета культуры, искусств и туризма.

С мая по сентябрь 2010 года с выставкой можно ознакомиться в выставочном зале КРУ «Этнографический музей» (улица Пушкина, 18). Время работы — с 9.00 до 17.00. Выходной — вторник.

О выставке «Семейные традиции восточных славян»
Культурные и экономические связи представителей восточных славян с Крымом насчитывают многовековую историю.

Формирование восточнославянского населения Крыма происходило за счет переселенцев из различных регионов России, Украины и Беларуси. Русские, украинцы и белорусы, переселявшиеся на новые земли, попадали в специфические природные и социально-экономические условия и вступали в новые для них этнокультурные контакты с населением, уже проживавшим здесь ранее и вновь прибывающим по мере заселения Крыма. Эти факторы неизбежно влияли на формирование новых черт традиционной культуры. На этапе переселения представители каждого из трех родственных этносов отражали особенности жизненного уклада того региона, откуда шло прибытие.

В современном обществе все больше возрастает интерес к изучению традиционных семейных обычаев, обрядов, православных праздников восточных славян. Особенно ярко это проявляется именно на Крымском полуострове, где проживают представители более ста этнических групп и национальностей, среди которых в численном отношении русские, украинцы, белорусы являются доминирующим этносом.

Выставка «Семейные традиции восточных славян» знакомит посетителей с семейными традициями (обычаями, обрядами, праздниками) русских, украинцев, белорусов, проживавших в Крыму в конце XIX — середине XX вв. через элементы одежды, предметы культа, орудия труда, фотоматериал и т. д.; напоминает старшему поколению и показывает младшему традиционные семейные праздники.

Семейные традиции — это обычные принятые в семье нормы, манеры поведения, обычаи и взгляды, которые передаются из поколения в поколение. Семейные традиции сближают всех родных, делают семью семьёй, а не просто сообществом родственников по крови.

Вся семейная жизнь восточных славян сопровождалась разнообразными обрядами и ритуалами, которые в образно-символической форме фиксировали важнейшие этапы жизни человека и наиболее значимые стадии развития семьи. В соответствии с естественным циклом существования человека сложился и комплекс семейных обрядов. Основные из них: свадебные, освящающие брак, родильные, приветствующие новорожденного и его мать, похоронные и поминальные, связанные со смертью человека и почитанием его памяти.

На выставке представлены экспозиционные комплексы: рождение и крещение; религиозно-нравственное и трудовое воспитание детей; свадебный обряд; День святых Петра и Февронии — покровителей семьи и брака, празднуемый 8 июля; Рождество, Пасха, Радоница, вышивки восточных славян.

Экспозиционные комплексы представлены через экспонаты фондов КРУ «Этнографический музей» и материалы Симферопольской и Крымской епархии.

Выставка «Семейные традиции восточных славян» позволит ознакомить широкий круг посетителей с элементами культуры восточных славян, дать представление о тех обычаях и обрядах, праздниках, которые со временем были утрачены или преобразились, и о тех, которые живы и по сей день.

После окончания работы выставки в Этнографическом музее ее экспонирование запланировано в других музейных учреждениях АР Крым.


29 / 05 / 2010

http://www.pravoslavie.ru/news/35500.htm

Divine service at St. Isaac’s Cathedral in St.Petersburg

Sunday saw a divine service at the St. Isaac's Cathedral in St. Petersburg, an event that coincided with All Saints’ Day and which was conducted by Russian Orthodox Patriarch Kirill and Ecumenical Patriarch Bartholomew of Constantinople.

Both of the Patriarchs were hailed by the clergy and Orthodox followers as they made their way to the St.Isaac Cathedral, one of Russia’s main Orthodox shrines.

The Church of Constantinople contributed considerably to Prince Vladimir’s decision on the baptism of Kievan Rus in the 10th century.

http://english.ruvr.ru/2010/05/30/8741512.html



Ecumenical Patriarch wraps up Russia visit

Ecumenical Patriarch Bartholomew has wound up a visit to Russia by touring historic sites and Orthodox shrines in St Petersburg and by visiting former imperial palaces outside this country’s northern capital. He paid tribute to the valor and fortitude of the city’s people in defending Leningrad from the Nazis during a dramatic two-and-half-year siege. The Russian Patriarch Kirill presented him with a replica of a revered icon used in a ceremony to enthrone the first Romanov Tsar in 1613. He also spoke about full doctrinal and liturgical unity between the Churches of Russia and Constantinople.

СВЯЩЕНСТВО И ЦАРСТВО: духовенство Православной Российской Церкви и свержение монархии (начало XX в. – 1918 г.).

Проф. Михаил Бабкин.
Тезисы доклада на социологическом факультете МГУ, Москва, 27 мая 2010 г.

Российская империя и Православная церковь составляли единое церковно-политическое тело, единый организм. И государство (Империя), и Церковь, по существу, являлись двумя ипостасями этого нераздельного тела, находившегося под скипетром православного самодержца. Одним из показателей их единства являлась невозможность проведения чёткой границы между светским (в привычном ныне понимании) и церковным законодательством. Связь Империи и Православной российской церкви (далее – РПЦ) была в первую очередь сакральной, а не оформленной юридически.

Высшим органом церковного управления (но не власти) являлся учреждённый 25 января 1721 г. царём Петром I Святейший правительствующий синод – своеобразное сословное представительство при верховной власти, своей властью приравненным к власти патриарха, или постоянно действующий "малый церковный собор" (синод, по-гречески – σύνοδος, означает собор).

Деятельность синода контролировало назначавшееся императором светское лицо – обер-прокурор Св. синода, являвшийся официальным представителем власти Его Величества. Юридической основой создания института обер-прокуратуры была необходимость доклада верховной власти о течении церковных дел. На обер-прокуроре лежали функции охранения государственных интересов в сфере церковного управления и контроля над органами власти РПЦ в центре (Св. синодом) и на местах (духовными консисториями). Хотя обер-прокуроры и имели практически неограниченные возможности влияния на органы центральной и местной церковной власти, однако этим правом они практически не пользовались, предпочитая не участвовать в деле чисто церковного управления. В целом же компетенция обер-прокурора ограничивалась административным управлением и не распространялась на сферу вероисповедания и церковного права.

Юридически участие императора в церковных делах повышало статус РПЦ и её постановлений. Акты Св. синода, изданные "по указу Е.И.В.", в виде указов, уставов или законов вносились в собрание законов Российской империи.

Единство империи и церкви, основанное на православной вере, хотя и не было лишено недостатков, но, в целом, было очень плодотворным. Империя, поддерживая Русскую церковь морально и материально через институт обер-прокуратуры, избавляла епископат от рутинной бюрократически-канцелярской работы (связанной, например, с хозяйственной деятельностью и поисками источников финансирования), поддерживала просветительскую и миссионерскую её деятельность. Православной церкви в Российской империи были созданы условия наибольшего благоприятствования. В Основных законах насчитывалось более тысячи статей, оберегавших привилегии и имущественные права РПЦ. Архиереи фактически являлись высшими духовными сановниками империи. По табели о рангах митрополиты, архиепископы и епископы приравнивались к трём первым классам военных и гражданских начальников.

РПЦ, буквально слитая воедино с Российской империей, не обладала правами юридического лица и не имела самоуправления. Хотя такими правами по отдельности были наделены Св. синод, приходские церкви, монастыри, духовно-учебные заведения и проч. церковные структуры, владевшие, например, недвижимым имуществом и капиталами.

Русские цари не видели особого смысла в предоставлении церкви "свободы самоуправления", поскольку видели её главную цель в христианизации народа, а именно – в совершении богослужений, катехизации паствы, поднятии среди неё нравственности, образованности, в почитании праздников, миссионерстве и проч. Для чего иерархи фактически и освобождались посредством обер-прокуратуры от мирских дел. Однако те, наоборот, стремились расширить свои государственные функции в ущерб церковным. Значительная часть епископата считала своё положение в рамках сложившихся в России государственно-церковных отношений неприятным и оскорбительным. Участие царя в церковных делах давало повод для постоянного недовольства духовенства "вмешательством" в церковные дела православного императора (светской-де власти). Наличие в государстве помазанника Божия, так или иначе участвующего в делах церковно-правительственного управления (юрисдикции), в охране вероучения и контроле за церковным благочинием, ставило духовенству фактический заслон в получении желаемой и искомой свободы самоуправления.

Поскольку формально РПЦ была частью административного аппарата империи, это давало основание определённым слоям общественности считать православных священнослужителей прислужниками самодержавия, а также возлагать на РПЦ долю ответственности буквально за любые ошибки царского правительства, за политические "репрессии" и даже за социальную несправедливость в обществе.

С начала XX в. вплоть до Первой мировой войны в России происходил неуклонный рост численности как паствы РПЦ, так и всех слоёв духовенства. На подъёме было строительство храмов и монастырей. Церковь, являясь опорой Трона, оказывала заметное влияние на общественно-политическое сознание православного народа империи.

С рубежа XIX–XX вв. вплоть до начала Февральской революции представителями высшей иерархии РПЦ проводилась деятельность, направленная на ограничение участия императора в церковном управлении и на "отдаление" церкви от государства. Подтверждением этому служат, в частности, сокращение с января 1900 г. поминовения императора на проскомидии (начальной стадии литургии – центрального христианского богослужения), а также произведённое в феврале 1901 г. сокращение "верноподданнической" части присяги для рукополагаемого в сан епископа и отмена присяги для членов Св. синода. Показателем стремления высшей иерархии повысить свой внутрицерковный статус служит и проходившие в тот период процессы постепенного увеличения богослужебных титулований архиереев, а также учащения поминовений епархальных преосвященных.

О желании высшего духовенства ограничить участие императора в церковном управлении свидетельствуют и "отзывы" епархиальных архиереев о церковной реформе, датируемые 1905–1906 гг. В них отражалось недовольство представителей иерархии сложившимся в России строем церковного управления. Об этом, а также о стремлении восстановить в РПЦ патриаршее управление говорилось и в материалах Предсоборного присутствия (1906 г.), а также Предсоборного совещания (1912–1913 гг.). Названные церковные комиссии предлагали усилить в управлении РПЦ власть епископата.

В то же время духовенство едва ли не демонстративно уклонялось от разработки богословского взгляда на царскую власть. В целом, оно придерживалось "рациональных" оценок, дававшихся царской власти юристами, политологами и историками. При этом совершенно не выясненными оставались такие вопросы, как церковные полномочия императора и т. н. священные права помазанника Божьего. Даже относительно вопроса является ли миропомазание государя церковным таинством или не является таковым, среди иерархии не было единства.

Меры, предпринимавшиеся представителями епископата в предреволюционные годы, были направлены на "десакрализацию" власти российского самодержца. Они сводились к укоренению в сознании паствы представлений о царе не как о духовно-харизматическом "лидере" народа и "Божием установлении" (помазаннике), а как о мирянине, находящемся во главе государства. Духовенство (в частности, члены Синода РПЦ) стремилось обосновать, что между царской властью и какой-либо иной формой правления нет, по сути, никаких принципиальных отличий: всякая, мол, власть – "от Бога".

После нескольких безуспешных попыток добиться высочайшего разрешения на созыв Поместного собора представители архиерейского корпуса стали связывать надежды на "освобождение", "раскрепощение" Церкви от императорского контроля с возможностью смены формы государственной власти в России в пользу "любой" формы правления.

Стремясь увеличить свою власть за счёт умаления прав верховной власти в области церковного управления, видные представители высшего духовенства работали, по существу, на революцию. И само "освободительное движение" (в первую очередь – в лице левых и центристских партий) добивалось в принципе аналогичного: ограничения власти царя в пользу "народного представительства".

Определённым "испытанием на верноподданичество" для высшей иерархии явилась Первая российская революция. Во время неё Св. синод в целом вёл себя непоследовательно и весьма противоречиво. С одной стороны, он придерживался своеобразной аполитичности (нередко умалчивая о революционерах и порицая лишь их противников), с другой – старался оказать поддержку правительству. Колебания политической линии высшего органа церковного управления были обусловлены отсутствием у него чёткой позиции в отношении к царской власти. Поскольку иерархи рассматривали императора как "внешний институт" по отношению к церкви, то, соответственно, они "не считали своим долгом" проповедовать пастве о необходимости сохранения незыблемости православной империи как единого церковно-государственного "тела", видя в нём лишь преходящую форму исторически сложившейся русской государственности.

В целом, духовенство с начала ХХ в. постепенно становилось в оппозицию к царской власти, стремясь освободиться от государственного надзора и опеки, стремясь получить возможность самоуправления и самоустроения. Это освобождение отождествлялось с падением царской власти, о чём весной и летом 1917 г. духовенством делались признания как в устных проповедях, так и в церковной периодической печати.


Основным мотивом соответствующих действий священнослужителей было стремление разрешить многовековую проблему "священства-царства" в свою пользу[1]. Наиболее яркое выражение противостояния высшего духовенства монархии (в контексте проблемы "священства-царства") приняло в первые дни и недели Февральской революции.

При начале революционных волнений в Петрограде высший орган церковного управления – Св. синод смотрел на них безучастно, не предприняв никаких шагов по защите монархии. Поступавшие же в те дни к высшему органу церковного управления ходатайства видных сановников империи о необходимости поддержки царского престола остались неуслышанными.

Члены Синода фактически признали революционную власть (Временное правительство, сформированное Исполнительным комитетом Государственной думы) уже днём 2 марта, до отречения от престола Николая II. В первых числах того месяца они вели сепаратные переговоры с Временным правительством: о поддержке духовенством новой власти в обмен на предоставление РПЦ свободы в самоуправлении. Т. е. до опубликования официальной позиции Св. синода в отношении совершившегося государственного переворота и церковная, и светская власть двигались друг другу навстречу при осознанном решении "отменить" монархию в России.

Позиция высшего духовенства свидетельствовала о том, что иерархи решили воспользоваться политической ситуацией для осуществления своего желания получить освобождение от влияния императора ("светской" власти) на церковные дела и фактически избавиться от царя как своего "харизматического конкурента".

Несмотря на отсутствие в целом юридического отречения от престола Дома Романовых[2], Св. синод 6–8 марта распорядился изъять из богослужебных чинов поминовение царской власти. В соответствии с чем были внесены изменения в молитвословия всех богослужебных кругов: в суточный, недельный и годичный. В результате царская власть в церкви (соответственно, в обществе, в государстве) оказалась уничтоженной "духовно", т. е. фактически оказалась преданной церковно-молитвенному забвению, стала поминаться в прошедшем времени. Хотя до решения Учредительного собрания о форме власти в России говорить об упразднении царского правления можно было лишь теоретически.

Священнослужителям принадлежит временной приоритет в узаконивании российской демократии (народовластия). Если Россия была провозглашена А.Ф. Керенским Республикой через шесть месяцев после революционных событий февраля-марта 1917 г., то Св. синодом "молитвенно-духовно" (и "богословски", и "богослужебно") это было сделано уже буквально через шесть дней.

Св. синод фактически упразднил государственно-религиозные праздники Российской империи – "царские дни" до соответствующего правительственного постановления.

Смена государственной власти, происшедшая в России 2-3 марта, носила временный характер и теоретически была обратима (в том смысле, что самодержавие как авторитарную власть возможно было реформировать в конституционную монархию). За такой вариант dejure выступала, в частности, конституционно-демократическая партия "Народной свободы" – кадеты (точнее – их правое крыло). Члены же Св. синода в своих "республиканских устремлениях" в марте 1917 г. фактически оказались левее кадетов.

Духовенству РПЦ принадлежит приоритет и в изменении государственной, исторически сформировавшейся монархической идеологии Российской империи. Св. синод уже 7–9 марта официально отрешился от второй составляющей лозунга "за Веру, Царя и Отечество". Временное же правительство декларировало о недопущении возврата монархии лишь 11 марта.

Процесс перехода РПЦ на сторону Временного правительства, на сторону революции завершился 9 марта 1917 г. В тот день Св. синодом было выпущено послание "К верным чадам Православной Российской Церкви по поводу переживаемых ныне событий" и объявлена "для исполнения" по духовному ведомству "Присяга или клятвенное обещание на верность службы Российскому Государству для лиц христианских вероисповеданий", утверждённая Временным правительством 7 марта.

Члены Св. синода, приведя православную паству к присяге на верность Временному правительству и не освободив народ от действовавшей присяги на верноподданство императору, сподвигли, по сути, российских граждан на клятвопреступление. Показателем радикальной настроенности членов "царского" состава Св. синода служит и тот факт, что формы церковных (ставленнических) присяг, установленные ими 24 марта 1917 г., по своему содержанию оказались левее государственной присяги, введённой Временным правительством 7 марта.

Уже к концу марта 1917 г. все места богослужебных, ставленнических и других чинов РПЦ, где ранее поминалась царская власть, были исправлены Св. синодом. Изменения заключались в буквальной замене поминовения императора и лиц Царствующего (по версии Св. синода – "царствовавшего") Дома на поминовение "благоверного Временного правительства". Однозначная замена царской власти на народовластие не соответствовала политическому положению страны, потому что образ правления в России должно было установить только Учредительное собрание (потенциально – высший орган государственной власти). Содержание же изменённых книг соответствовало республиканскому устройству России как якобы свершившемуся факту.

Действия Св. синода в первые недели Февральской революции свидетельствовали об отсутствии у его членов стремления рассматривать политическое положение России как находящееся в состоянии "неопределённости" образа правления до соответствующего решения Учредительного собрания. Действия Св. синода носили безапелляционный характер и указывали, что органом высшего церковного управления выбор сделан в пользу процесса становления новой власти, а не на "реставрацию" монархии. В результате такой позиции церковной власти – с учётом влияния подведомственного ему духовенства на 100-миллионную православную паству – была по сути ликвидирована вероятность монархической альтернативы политического развития России. И революция, опираясь на ряд факторов, получила необратимый характер. Вследствие чего можно утверждать, что члены Св. синода в марте 1917 г. осуществили определённое вмешательство в политический строй российского государства.

Анализ компетенции членов высшего органа церковного управления в принятии мер охранительного характера по защите самодержавного строя позволяет заключить, что альтернатива действиям (во многом – бездействию) Св. синода в февральско-мартовские дни 1917 г. была. В распоряжении Синода было много возможностей, которые уже применялись, в частности, в период Первой российской революции. Тем не менее ни одна из мер по поддержке или трона (до 2 марта), или самого института монархии (продолжавшего существовать по крайней мере до решения Учредительного собрания о форме правления в России), или арестованной Царской семьи предпринята не была. Начиная же с 6 марта 1917 г. Св. синодом был проведён комплекс охранительных действий в отношении Временного правительства.

Среди различных факторов, влиявших в период начала Февральской революции на судьбу монархии, одним из решающих был характер отношения духовенства РПЦ к институту царской власти. Сама власть императора, как помазанника Божия, имела духовную основу именно в Православии. Потому с большой долей уверенности можно утверждать, что если бы Св. синод в судьбоносные для царя и страны февральско-мартовские дни 1917 г. предпринял в отношении монархии находящиеся в его компетенции охранительные меры, то политические события и в столице, и на местах пошли бы по иному сценарию.

Члены Св. синода, с первых чисел марта 1917 г. взяв курс на установление в России республиканского правления, в определённом смысле проявили политическую близорукость. Пойдя навстречу Временному правительству и поддержав свержение монархии, они не смогли верно предвидеть дальнейшего развития политических событий и остановить расползание революции. Февральский же "этюд" оказался лишь "увертюрой" Октября.

Царская власть являлась в многонациональной и многоконфессиональной России, с её разным уровнем социально-экономического развития огромных территорий, системообразующим стержнем. И последствия исчезновение этого стержня теоретически можно было предвидеть: как предвидел это один из лидеров кадетской партии П.Н. Милюков, открыто выступавший за установление в стране конституционно монархического правления. Однако на протяжении всего 1917 г., невзирая на сменяющие один за другим кризисы власти и нарастание в стране центробежных явлений, никакой корректировки политического курса Русской православной церкви "вправо" проведено не было. Официальное духовенство не рассматривало существовавшую в тот период в России (вплоть до созыва Учредительного собрания) конституционно монархическую альтернативу народовластию.


Действия высшей церковной иерархии в период февральско-мартовских событий 1917 г. оказали заметное влияние на общественно-политическую жизнь страны. Они послужили одной из причин "безмолвного" исчезновения с российской политической сцены правых партий, православно-монархическая идеология которых с первых чисел марта 1917 г. фактически лишилась поддержки со стороны официальной церкви.

Епископату и приходскому духовенству РПЦ, исполнявшим в порядке внутрицерковной дисциплины распоряжения Св. синода, принадлежит одна из определяющих ролей в установлении на местах новой власти. При этом формы воздействия священнослужителей на общественно-политическое сознание паствы весной 1917 г., с одной стороны, были традиционные: проповеди, печатные воззвания, тиражирование резолюций своих собраний и съездов, служения молебнов, крестных ходов и проч. С другой – многие из них носили печать митинговой демократии. Это выразилось в широком участии духовенства в революционных торжествах: "праздниках революции", "днях похорон освободительного движения", 1 Мая и проч. Эти "праздники", проходившие под красными знамёнами, музыку и песни революции, благодаря участию в них пастырей и архипастырей РПЦ (нередко выступавших и на митингах), "освящались" авторитетом церкви и приобретали оттенок православных торжеств. Соответственно, верующие начинали воспринимать эти праздники как "свои". Тем самым в общественном сознании легитимировались и новая власть, и новые мелодии, и новые символы.

Действия, предпринятые в послефевральский период 1917 г. духовенством в центре и на местах (и Св. синодом, и епископатом, и приходским духовенством) способствовали, в целом, смещению влево спектра общественно-политических настроений православной паствы.

В 1917 г. российское духовенство в целом относилось к императорской власти не как к сакральной власти помазанника Божьего, а как к переходной форме политической системы, соответствующей определённому историческому этапу развития России.

Массовая поддержка со стороны клириков РПЦ свержения самодержавия во многом была обусловлена позицией Св. синода по отношению к февральско-мартовским событиям 1917 г. Действия духовенства, направленные на придание революции легитимности, шли "сверху": от Св. синода к епархиальным архиереям и к приходским пастырям. Вместе с тем Св. синод выполнял и "карательную функцию" по отношению к "контрреволюционно" настроенному духовенству, проповедовавшего, в частности, о сложившемся в стране "междуцарствии".

Политика, проводимая весной и летом 1917 г. центральной и местными духовными властями, а также Временным правительством, свидетельствовала об их союзе по многим вопросам: об отношении к изменению в стране формы правления, о предоставлении народу гражданских свобод, доведении войны до победного конца и проч. Разногласия между церковью и государственной властью возникли лишь в конце июня – после решения Временного правительства передать церковные школы в ведение Министерства народного просвещения.

Одной из причин, вследствие которых в общественном сознании установилась точка зрения о негативном, в целом, отношении Православной церкви к свержению монархии, явилась широко проводимая в 1917 г. (начиная с весны) церковная миротворческая деятельность. Призывы российского духовенства к миру, спокойствию, созидательному труду и к повиновению государственной власти стали широко звучать лишь после прихода к власти Временного правительства. Раздаваясь с амвонов, со страниц епархиальных и других изданий, эти призывы побуждали народ к повиновению новой власти, способствовали формированию у него положительного отношения к свержению династии Романовых и, тем самым, фактически узаконивали Февральскую революцию. По словам князя Жевахова российская "революция явила всему миру портретную галерею революционеров, облечённых высоким саном пастырей и архипастырей Церкви".

Социально-политическая активность священно- и церковнослужителей начала спадать приблизительно с июля 1917 г. Революционные иллюзии и энтузиазм духовенства стали рассеиваться с наступлением общего разочарования граждан России в политике Временного правительства. Во внутрицерковной жизни весной и летом ясно обозначился кризис власти. Иерархи стремительно теряли контроль над приходскими священниками. В свою очередь, сами священники всё больше и больше ощущали на себе возрастающую требовательность и непокорность как прихожан, так и подчинённых себе пономарей и псаломщиков. Весной и летом 1917 г., на фоне получившего широкое распространение процесса отхода общества от церкви, среди части паствы возникли воинствующие антиклерикальные настроения. Все эти факторы в совокупности обусловили резкое снижение церковных доходов, затронув тем самым материальные интересы российского духовенства. В результате в духовной среде начало расти недовольство сложившейся в стране политической и социальной обстановкой. Священнослужители стали придерживаться более правых взглядов и даже переходить в оппозицию революции. Тревожные ноты о грядущих судьбах России, её народа и Православной церкви зазвучали в июле-августе и в проповедях епархиальных архиереев. К концу октября духовенство стало склоняться к идее необходимости установления централизованной "сильной власти" если не в государстве, то в церкви.

В середине августа 1917 г. был созван Поместный собор РПЦ, проработавший более года. На нём 5 ноября был избран патриархом Тихон (Беллавин), возведённый в этот сан 21 числа того же месяца. В результате восстановления патриаршества и реформирования внутрицерковного управления, церковные полномочия царя (в области церковно-правительственного управления (юрисдикции), охраны вероучения и контроля за церковным благочинием) в полной мере перешли к духовенству. С учётом того, что Дом Романовых в целом не отрекался от престола, можно утверждать, что это был не "естественный" переход прав царя к духовенству, а едва ли не насильственное изъятие, осуществлённое под прикрытием революционных светских властей.

Если до Октябрьской революции церковные права императора Временное правительство и Св. синод негласно делили между собой[3], то после неё – те полностью оказались в руках высших органов церковной власти. С учётом же того, Дом Романовых не отрекался от престола, и во время разработки и принятия Поместным собором постановлений об управлении РПЦ[4] помазанник Божий находился в заточении, можно утверждать: на Поместном соборе была осуществлена узурпация высшим духовенством прав императора в области церковного управления.

Поместный собор фактически продолжил политическую "линию Февраля", начатую Св. синодом в первые дни весны 1917 г. Все поступавшие к нему предложения о необходимости пересмотреть позицию РПЦ в отношении свержения монархии – его руководящим звеном или пресекались, или не допускались до рассмотрения. А что и было допущено – то не было доведено до выработки даже проекта какого-либо решения. Вместе с тем на соборе коренным образом был изменён 11-й анафематизм чина "Недели Православия". Анафема, грозившая "дерзающим на бунт и измену" против царя, была переориентирована на возводивших хулу на Православную церковь, на посягающих на её собственность и жизнь духовенства.

На Октябрьский переворот высшие органы церковного управления фактически не отреагировали. Они не оказали никакой поддержки тому правительству, которое с первых чисел марта 1917 г. в вероучительных текстах наименовали "Благоверным" и объявили правящим по "повелению Божией Матери" (см., например, Богородичный тропарь утрени, введённый Св. синодом 7-8 марта). Вплоть до начала декабря 1917 г. духовенство в отношении советской власти занимало выжидательную позицию. Причём некоторые священнослужители даже возлагали на большевиков определённые надежды. Так, епархиальные архиереи Петрограда и Москвы полагали, что новая власть будет заботиться "только о благе русского народа", что она "водворит порядок на Руси, право и правду, обеспечит свободу".

Позже, когда советская власть стала ущемлять церковные интересы, Поместный собор и Священный синод стали или игнорировать её постановления, или же принимать решения обратного характера. Т. е. священство попыталось оказывать своеобразное противодействие большевистскому "царству". Вместе с тем органы церковной власти интересовали по сути, лишь свои интересы. "Отрешаясь от политики", они, например, не отреагировали на разгон большевиками Учредительного собрания, и вплоть до расстрела Царской семьи не вспоминали о её участи.

С третьей декады января 1918 г. для РПЦ начался новый исторический этап. Во исполнение советского декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви" и других соответствующих ему постановлений, РПЦ своим статусом была приравнена к частным обществам и союзам. Она лишилась прав юридического лица. Ей было отказано в каких-либо субсидиях от государства. Её собственность была объявлена народным достоянием. В целом, Православная церковь фактически была поставлена "вне закона" страны Советов.

В ответ на это духовенство стало выражать протесты правительству. В частности – начало проводить крестные ходы и публичные молебны о прекращении "воздвигнутых на Церковь Божию гонений". Однако эти меры не принесли желаемого результата: в большевистском "царстве" духовенство было по сути беззащитным и бесправным. Но все эти реалии в определённой мере были обусловлены официальной политической позицией самого духовенства РПЦ в предшествующий – послефевральский период 1917 г.

"Двойственная" позиция епископата в отношении верховной власти в начале XX в., фактическое участие высшего духовенства в свержении монархии[5], а также восстановление в ноябре 1917 г. на Поместном соборе в РПЦ патриаршества дают основание для продолжения исследования церковно-государственных отношений в России со стороны проблемы "священства-царства". Актуальность этого исследования подтверждают наблюдающиеся на рубеже XX–XXI вв. тенденции к постепенной клерикализации российского общества[6] и усиление внутрицерковной власти епископата.

Эпоха 1917–1918 гг. принесла для РПЦ, по большому счёту, типичные для всех революций результаты: смену элит и передел собственности. В пользу духовенства в стране изменилась харизматическая власть: царскую сменила патриаршая. В пользу светско-советского "царства" был сделан передел церковной собственности.

После же известных (фактически – революционных)политических событий, произошедших в России на рубеже 1980–1990 гг., для РПЦ наступило "время благоприятно". При очередном переделе собственности, проходившим в тот период в стране, значительная часть церковного имущества, изъятого в своё время советским государством, была возвращена своим прежним "хозяевам". Сопровождавшая же соответствующие преобразования в стране смена "светских" элит не коснулась внутренней организации РПЦ. В условиях отсутствия "харизматической конкуренции" между церковью и светским, лишённым сакрального содержания "царством", были установлены те формы взаимоотношений, в пользу которых в начале декабря 1917 г., по существу, и высказывался Поместный собор. То, за что духовенство "боролось" в период с начала XX в. по 1917 г. включительно, ему удалось получить в 1990-е гг.[7] И в современной России между церковью и государством установились такие взаимоотношения, которые названы патриархом Алексием II "близкими к идеальным"[8]. И если судить по положению церкви в царской России и нынешнему состоянию вещей, то можно констатировать, что в XX в. на "харизматическом фронте" священство взяло верх на царством.


Основные положения доклада раскрыты в статьях:

1.Бабкин М.А. Приходское духовенство Российской православной церкви и свержение монархии в 1917 г. // Вопросы истории. 2003. № 6. С. 59–71.

2.Бабкин М.А. Святейший синод Российской православной церкви и свержение монархии в 1917 году // Вопросы истории. 2005. № 2. С. 97–109.

3.Бабкин М.А. Иерархи Русской православной церкви и свержение монархии в России (весна 1917 г.) // Отечественная история. 2005. № 3. С. 109–124.

4.Бабкин М.А. Реакция Русской православной церкви на свержение монархии в России. (Участие духовенства в революционных торжествах) // Вестник Московского университета. Серия 8: История. 2006. № 1. С. 70–90.

5.Бабкин М.А. Восстановление патриаршества. 1905–1917 гг. // Свободная мысль. 2007. № 10. С. 171–184.

6.Бабкин М.А. События Первой русской революции и Святейший синод Российской православной церкви (1905–1906 гг.) // Уральский исторический вестник. Екатеринбург, 2008. № 4 (21). С. 30–38.

7.Бабкин М.А. Поместный собор Русской православной церкви 1917–1918 гг. и "послереволюционная" судьба Николая II. (К 90-летию убийства Царской семьи) // Посев. 2008. № 7 (1570). С. 13–16.

8.Бабкин М.А. 2 (15) марта 1917 г.: явление иконы "Державной" и отречение от престола императора Николая II // Посев. 2009. № 3 (1578). С. 21–24.

9.Бабкин М.А. Воззрения иерархов Русской православной церкви на миропомазание всероссийских императоров в царствование Николая II // Москва. 2009. № 5. С. 229–233.

10.Бабкин М.А. Поместный собор 1917–1918 гг.: вопрос о совести православной паствы // Вопросы истории. 2010. № 4. С. 52–61.


См. также:

11.Бабкин М.А. Современная российская историография взаимоотношений Русской православной церкви и государства в начале XX века (досоветский период) // Отечественная история. 2006. № 6. С. 171–180.

12.Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году. (Материалы и архивные документы по истории Русской православной церкви) /Сост., авт. предисловия и комментариев М.А.Бабкин. М., Изд. Индрик. 2008. Изд. 2-е, исправленное и дополненное. – 632 с.





--------------------------------------------------------------------------------

[1] Используя современный понятийный аппарат, стремления высшей иерархии РПЦ в предреволюционный период можно вкратце сформулировать следующим образом. Духовенство хотело получить для своей религиозной организации государственную регистрацию (статус юридического лица), право самостоятельно и практически бесконтрольно распоряжаться церковной собственностью, а также стать фактическим монополистом в "посредничестве между миром дольним и горним". Для осуществления первого необходимо было юридически отделить РПЦ от "тела" православной империи. Для второго – разграничить церковную собственность и "собственность" империи. Для третьего – так или иначе избавиться от царя (помазанника Божьего) как от своего "харизматического конкурента". Иначе говоря, стоящие у кормила церковного иерархи стремились оформить с царством "мирный развод" (если не отделить, то отдалить церковь от государства). Но на пути к этому имелось буквально непреодолимое препятствие – императорская власть. Потому её свержение и замена народовластием (светским правлением) сулило высшему духовенству немалые и разносторонние выгоды.

[2] В "Акте об отказе Великого Князя Михаила Александровича от восприятия верховной власти" от 3 марта, в частности, говорилось: "Принял Я твёрдое решение в том лишь случае воспринять верховную (царскую. – М.Б.) власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит …в Учредительном Собрании установить образ правления и новые основные законы Государства Российского. Посему, …прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному правительству, …впредь до того, как …Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразит волю народа" (Церковные ведомости. Пг., 1917. № 9-15. С. 56). Речь шла не об отречении великого князя от престола, а о невозможности занятия им царского престола без ясно выраженной на это воли всего народа России. Великий князь (некоронованный император?) Михаил Александрович предоставлял выбор формы государственного правления Учредительному собранию. До созыва же этого собрания он доверил управление страной созданному по инициативе Государственной думы Временному правительству. Его намерение основывалось на имевших место в российском обществе мнений о возможности существования в России конституционной монархии.

[3] Достаточно вспомнить, с одной стороны, разрешение правительства на созыв Поместного собора, а с другой – определение Св. синода о предоставлении самому себе права награждения лиц высшей церковной иерархии высшими церковными наградами.

[4] Главным образом имеются в виду принятые Поместным собором 4 ноября, 2, 7 и 8 декабря 1917 г. "Общие положения о высшем управлении Православной Российской Церкви", "О правовом положении Православной Российской Церкви", "О Священном Синоде и Высшем Церковном Совете", "О правах и обязанностях святейшего патриарха Московского и всея России" и "О круге дел, подлежащих ведению органов высшего церковного управления".

[5] Подчеркнём, что речь идёт о свержении не в личностном, а в общем плане: не о свержении императора Николая II, а об уничтожении самой царской власти как харизматического института.

[6] См., например: Тощенко Ж.Т. Теократия: фантом или реальность? М., Academia. 2007. –664 с.; Элбакян Е.С. Симптомы клерикализации // http://www.religiopolis.org/religiovedenie/434-ekaterina-elbakjan-simptomy-klerikalizatsii.html#_edn3

[7] Анализ отношений иерархов к царской власти, взаимоотношений церкви и государства в XX–XXI вв. позволяет выявить одну из весьма устойчивых тенденций исторического развития РПЦ: точнее – в период, начавшийся после свержения монархии в России. Она заключается в неуклонном возрастании роли епископата во внутрицерковном управлении, в постепенной абсолютизации архиерейской власти: в первую очередь – власти "первого епископа".

[8] Цит. по материалам сайта Российского информационного агентства новостей (РИА Новости) от 06 февраля 2009 г.: http://rian.ru/society/20090206/161125746.html

Михаил Анатольевич Бабкин, доктор исторических наук,
профессор Московского педагогического государственного университета

Тезисы доклада. Круглый стол на Социологическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова. 27 мая 2010 г.

http://portal-credo.ru/site/?act=news&id=77984

First Sunday after Pentecost or All Saints Sunday

In the services for this Sunday over and above the usual glorifications of the
resurrection of Christ, the choirs of all the Saints pleasing to God, who have shone
through faith in the coming and the arrival of the promised Redeemer, together
with those who exercised asceticism in piety are glorified. In the church hymns we
magnify: patriarchs, forefathers, prophets, apostles, martyrs, hieromartyrs,
confessors, hierarchs, venerable and righteous fathers and mothers and all the
Saints, who from the ages were well pleasing to God, and "above all" "our
Sovereign Lady, the Theotokos and Ever-virgin Mary".


In glorifying their memory,
let us also ask their prayerful petitions before God for us. Since "by the Holy Spirit is every soul enlivened", i.e. is cleansed, renewed and alas settled, and since the divine grace of the Holy Spirit is consecrated, it has made our first-born brethren, written in the heavens, and made them our worthy prayer books before God, that, they have celebrated the most glorious descent of the Holy Spirit on the apostles and who glorified His beneficial power, consecrating the souls of all believers, then to properly glorify also those holy foster children of the grace of God, who were consecrated and perfected by the power of the All-holy and Life-creating Spirit of the Lord. This commemoration also fulfills the honoring and glorifying of those pleasing to God, who, owing to their numbers and their not being known, special commemorations were not established for them. Glorifying the saints and numbering them among the ranks or choirs, the Holy Church points out to us their
various virtues for imitation.

Troparion, for the Resurrection, tone 8
Troparion, for the Saints, tone 4

As with fine porphyry and royal crimson,
Having been adorned with the blood of Thy martyrs shed throughout the world,
Thy Church cries out to Thee:
O Christ God, send down Thy bounties upon Thy people,
Grant peace to thy habitation and great mercy to our souls.


Kontakion, tone 8

Like the beginning of our existence, the universe offers Thee, O Lord,
The God-bearing martyrs as the first fruits of creation:
Through their prayers establish Thy Church, Thy habitation, in profound peace,
And maintain it through the Theotokos, O Thou, Who art Great in mercy.


Paramoea: 1) Is. 43:9-14. 2) Wis. 3:1-9. 3) Wis. 5:15-6:3. Tone 8. Matins
Gospels: 1 [Sel. 116: Mt. 28:16-20]. Epistle: Heb. 11:33-12:2; sel. 330. Gospel:
Mt. 10:32-33, 37-38; sel. 38, and 19:27-30; part of Sel. 79.


Refer to the Typicon (Ustav) if the temple is of All Saints.

With this Sunday, the services according to the Triodion are concluded.
The conclusion of the Triodion services with the commemoration in honor all the
Saints, as His Grace, Innocent, Archbishop of Chersonese (refer to the Works of
Innocent, Archbishop of Chersonese, Vol. 1, pp. 519-521 [Sochineniia Innokentiia,
Archiep. Khersonskago, t. I, str. 519-521]) teaches, is the most suitable conclusion
to the celebrations of the Lord. It is the goal for which our Savior left the earth and ascended to heaven and for which the Holy Spirit left heaven and descended to
earth - this high goal consists in nothing else than, as in the sanctification of the
sinful human race, in leading all of us to heaven. But the choirs of the Saints of
God make up the assembly of indisputable witnesses that this blessed goal be
achieved, that the Savior who is ascended from us has definitely prepared a place
for all His followers, that the Comforter who is descended to us really combines
with the possibility that very carnal people may reside in the mansions of the
Heavenly Father.

How is it that all who were holy to God, now blessed with us, are
not servile to us men? Because their glory is the glory of the Redeemer Son and the
Consecrator Spirit: without the merits of the Son heaven would not be opened to
any of them, but without the grace of the Spirit not any of them could possibly
enter into the opened heaven. Therefore the present festival in honor of all the
Saints also consists of the most natural and pleasing conclusion of the festivals of
the Lord. Therefore it itself is the direct fruit of events remembered in them. But
the marvelous sequence and the divinely-wise order of the festivals of the Holy
Church, naturally, motivates us to ask ourselves: is there such a sequence of this
kind of holy order even in our celebrations?

We have now passed through the entire cycle of celebrations, we have
reached the end of festivals according to the season; but has their end and
intention actually been accomplished by this very action? Have we come nearer to
what the main end of all festivals and establishments of the Church consists in, all
the mysteries and all its services, all our grateful and natural life that is for our
sanctification in Christ? Now already completing the memory of all the Saints,
can we say about ourselves, that we have become freer of all that is sinful, purer
from all that is earthly and corruptible, one in spirit with all that is spiritual and heavenly?

This is the natural and necessary fruit which the Church assumed to
now see in us after so many celebrations of the light! She expected that the
suffering of the Lord would shake the heart most persistent in sin, that with His
Resurrection everything that has not yet had time to be completely suppressed by
sin would revive in our spirit, that with His ascension to heaven the thought and
wish for heaven would arise in the most indifferent soul, that with the descent to
earth of the Comforter the weakest would convert and venture to walk the way of
faith and love.


Were these many expectations fulfilled? Is the harvest in us great
after so long a sowing? What does our Lord now see nestling close to us from the
height of the glory of His Saints? Although He sees some conformity with that
great asceticism, is it He who lifted them up for us, being on earth? What did the
Holy Spirit, who descended from the Father for us, find in us?

And He witness to the Father, that His earthly children still remember their origin, and do not want to remain for ever on alien ground? Will they now find much joy in us, not looking at our celebration in their honor and our holy brethren in heaven?

When we celebrate in their honor even they undoubtedly do not remain idle. We remember their acts and deeds, and they will examine our morals, paradigm of life and
action. Seeing their labors and victories over the enemies of salvation, we should
be calmed in spirit. Seeing our falling and changes in truth, they should be
distressed about us. What, if they see nothing much in us, except the falling and
changes?

After this what does our celebration in honor of all the Saints mean for
those very saints, if not the day of complaint against all of us sinners? Such are
our festivals! The cycle of church festivals is bright and magnificent; the cycle of
our festivals occurs in darkness and ugliness. In the church cycle the very laments
terminate in the spiritual celebration; in our cycle the very celebrations often lead
to spiritual laments.

In the same vein, can we be glad when our Lord who ascended up for us sees that His suffering on the cross remains without any fruit for many of us, and that many of His followers live as if He did not also come for their salvation on earth? Can we be comforted when the Spirit Comforter sees how many will not remember anything about His presence among us, constantly breathe the spirit of the world and walk contrary to His inspiration of grace? Can our heavenly brethren accept our magnifications with joy when they find that our earthly brethren madly waste their precious grace inherited generally by all men, do not at all correspond to their heavenly nobility and walk in every evil, contrary to will of the Heavenly Father? After this one remedy to make the present festival pleasing to our Savior, for the Spirit Comforter, and for all the Saints is to acquire for ourselves their lament for our sins. Repentance suddenly changes everything.

When we shall begin to lament after God, then the inhabitants of heaven will be glad again, like they lamented when we are betrayed to temporal and sinful
pleasures.
But is the lamentation about sins acceptable for the conclusion of the celebration of the Church? For the righteous, certainly, it would not be acceptable; but for the sinners only more acceptable. The sick are also treated in the feasts; and what illness is more dangerous than sin? However, is what began the cycle of the sacred days now concluded?

Is it not the memory of the Fall of Adam, and we who are all his descendents in the presence of Adam? Therefore is it not better to conclude it, not by our ascending, but through our repentance from our own fall? Thus the end will return to the beginning, and will return us to that blessed and unoriginate beginning, in which the souls of all the holy brethren are now blessed. "Do not hesitate", the Holy Scripture inspires each of us, "to turn to the Lord, nor postpone it from day to day"; "do not be confident of cleansing that you add sin to sin". "For suddenly the wrath of the Lord will go forth, and during the time of punishment you will perish" (Sir. 5:5-7).
____________________________

The Orthodox Church honors various men pleasing to God who
appropriated various names, corresponding to their various ascetic acts of virtuous
life on earth. Such names are: patriarchs, forefathers, prophets, apostles, hierarchs, holy equal to the Apostles, Hieromartyrs, Great Martyrs, Venerable martyrs, passion bearers, confessors, Venerable ones, Righteous ones, Disinterested ones and Blessed ones.


For Patriarchs, Forefathers and Fathers see pages 453 and 461.

Prophets are great according to the pious life of the men of the Old
Testament who were selected by God Himself and were sent by Him to various
places for predicting the future to the people, with regard to the coming of Christ,
the Savior of the world, to earth.


Apostles are the great men of the New Testament, the people closest to
Christ the Savior, His worthiest disciples and companions, who were sent by Him
to various countries for the preaching of the Divine Gospel to the people.


Hierarchs and Fathers ("our Fathers among the saints) are the Eastern
Patriarchs, the pious Popes of Rome, the Patriarchs, Archbishops, heirs to the Holy
Apostles in the Christian Church and their great co-workers in preaching the
Gospel and in their labor of true piety.


Holy Equal to the Apostles and Enlighteners are the men and women of
royal or princely origin, but sometimes also of simple calling, who by their own
preaching turned entire countries and peoples to Christ.


Hieromartyrs are Christian bishops and presbyters who died from torture for their belief in Christ.

Great martyrs are the pious men and women of various worldly ranks and
positions, who courageously and with great patience thoroughly underwent various
persecutions, tortures, and torments by their torturers for their holy Christian faith.


Venerable Martyrs are the pious and true ascetic men and women, included
in the monastic calling, who suffered from the pagans and heterodox believers for
their faith in Christ.


Martyrs are those men and women of various callings and positions, who
without confusion, but sometimes even with joy, went one by one or in groups
into the presence of their torturers, and there were tortured to death for their firm
and unshakable confession of their faith in Christ.


Confessors and Passion-bearers are those great men of virtuous life of the Christian Church, courageously and fearlessly everywhere and always confessed
their deep faith in Christ, who openly recognized themselves as true Christians,
who endured torments and torture for this, but did not receive a martyr's death;
some of them are called branded, because during torture special brands were put
on the person.


Venerable Ones are the great, pious and Christ-loving men and women,
desert-dwellers, hermits (who separated themselves from the world to the desert
and there saved themselves in solitude), recluses (who voluntary enclosed
themselves in separate caves and cells for their entire life) and pillar-dwellers (who practiced asceticism under the open sky on pillars, or high towers), silent ones
(who voluntarily took up the asceticism of silence), and are all inclusive in the
monastic calling.


Righteous Ones are the great men and women, who were glorified for their
virtuous and pious life, zealous for the fulfillment of the commandments of God
and for their unbowed observance of the truths of the Gospel teaching, not
shirking their family or public obligations and living in the world.


Disinterested Ones or Unmercenaries are men well pleasing to God who
through their unmercenary labor for the benefit of their neighbors served the
suffering and healed the sick.


Blessed Ones are the men and women of various callings and positions, who
in carrying out their mortal life, both in the world and in the desert, with unusual
reserve, with extreme deprivation and denial of every possible worldly good, but
sometimes even with many varieties of foolishness, all this "for the sake of
Christ".


The Holy Church has regularized the remembrance and honor of all
righteous men who have moved in eternity, because "righteous men", according to
the word to God, "live for ever" (Wis. 5:15) not only in heaven, but also on earth;
because "their memory" abides from generation to generation "with praises"
(Prov. 10:7), and among the blessings before the eyes not only of God but also of the people; because they, being alive even in the Divinely sanctified ark of grace in time, have co-operated for the beloved by the "place where the glory [of God] dwells" (Ps. 25:8) for the entire eternity. We honor and magnify the saints of God and consequently all of them are our fathers and brethren according to the spirit of the Christian faith and according to that love by which they are indissolubly joined to us; wherefore true "love never disappears" (1 Cor. 13:8).

Being one with us by nature, the saints pleasing to God also make us one with the Church of the Lord Jesus, who is the one foundation and the one Head, the one God and the one Savior, the one means of salvation and the one hope of the saved. Thus, the glorified Saints have a close and uninterrupted though invisible dialogue with us. We call on them in our prayers, as contributors to our salvation, as protectors and comforters in the afflictions and misfortunes laid on us, as defenders against the invisible powers of Hades, and we do this not in vain. The holy ones of God hear
us when we pray, unite our entreaties to their prayers, lifting them up as pure and
fragrant incense (Rev. 5:8) to the holy table of the Pantocrator, ask His Goodness
for mercy on us, satisfy the justice that is so frequently irritated by our iniquities, and send mercy and the "grace from the One Who is, and Who was, and Who is to come" (Rev. 1:4) to us.

Being in the kingdom of God, they "have already received the kingdom, the magnificent and quality crown from the hand of the Lord" (Wis. 5:16), but by the spirit of humility they will not die to compose "crowns" of the kingdom from themselves "and to offer" themselves "before the throne" of the Lamb (Rev. 4:10-11, 5:11-14), petitioning before Him, as "Mediator between God and men" (1 Tim. 2:5), that He be merciful to us sinners, carried away in the abyss of perdition and by the vanities of the world, both the impulses of the passions and temptations of the evil one. If the saints pleasing to God, neither looking at the spiritual height of their perfection and holiness, nor at their visible distance from us, will intercede to gaze upon on us, the proud and vain, with an eye of compassion and to save us by their prayers and mediation, then we all the more should also honor and glorify their memory from generation to generation, that, glorifying them, we glorify "God, Who is wonderful in His Saints" (Ps. 67:36), and, honoring them, we "honor grace with God, residing and acting in them, and the help from God we ask through them" (Orthodox Catechism).

Besides, the gathering of most of all those saved, which "God, Who
is rich in mercy, made us alive together with Christ", already "made us sit with
Him on the heavenly" thrones (Eph. 2:4-6), evidently showing us all immensity
of the power of the merits of the Savior and the power of saving grace, serves as
vivifying and encouraging for us in the formidable arena of salvation, wherefore
"through faith" in the Redeemer even we "have obtained access", to that same
"grace", in which stood all those pleasing to God (Rom. 5:2). But, strengthening
in us the hope of salvation, the commemoration of the blessed choirs of Saints
also serves for us as the encouragement for unrelenting patience and self-denial.

The Saints of God are blessed with light in the house of the heavenly Father, but
the enjoyment of peace and unearthly joy is the reward and recompense for their
labor and asceticism, that, having disdained the world with their good deeds, they
steadily flowed "to the honor of the highest calling of God" (Phil. 3:14). Thus if
we want to inherit salvation, to settle in heaven and to be blessed among those
standing in the choir of the Saints, we should live holily and undefiled according
to our "Holy calling" (1 Pet. 1:15). "The grace of God is saving for all men" (Tit.
2:11), but does not save anybody against their will; she is omnipotent, but not
violent. "The heavenly Kingdom", even with the assistance of grace, "has
suffered violence" (Mt. 11:12), and that only those admire it, who, prevailing
completely over any sinful temptation, course their way to the Kingdom with
effort and patience. (Sermons and Speeches of Sophronius, Bishop of Turkistan,
Vol. 1, pages 90-102 [Slova i rechi Sofroniia, Episcopa Turkestanstskago, t. I, str.
90-102]).

The remaining Sundays after Pentecost have no special services except for
the weekly ones done according to the Octoechos, and the daily ones done
according to the Menaion. All the Sundays after Pentecost up to the Sunday of
the Publican and the Pharisee, i.e. from the end of the weeks of the Flowery
Triodion up to the beginning of the weeks of the Lenten Triodion, is considered
to be thirty two. All the Sundays, or more precisely, every day is known as a
week, have special readings from the Gospel and the Book of Epistles, the
maintenance of which is not part of the church services performed daily.

S. V. Bulgakov, Handbook for Church Servers, 2nd ed. 1274 pp. (Kharkov, 1900) pp 0621-0624
Translated by Archpriest Eugene D Tarris © June 21, 2005. All rights reserved.


http://www.transfigcathedral.org/faith/Bulgakov/0621.pdf