90 лет назад, в 1918 году, в Киеве проходил Всеукраинский Церковный Собор, ставший важнейшим событием в церковной жизни Украины. Собор, заседания которого продолжались почти целый год, открылся 7/20 января 1918 года. К этому времени в Киеве собралось 279 делегатов Собора. Вследствие сложной политической ситуации, вызванной разрастанием революционной анархии и войной между большевистским режимом и Центральной Радой, не были проведены выборы в ряде епархий.
Также отсутствовали представители восточно-украинских губерний, находившихся в зоне военных действий. Но, несмотря на отсутствие кворума, работу Собора решено было начать. Большинство участников Всеукраинского Собора высказалось за единство Русской Церкви и 26 июня/9 июля 1918 года было принято автономистское «Положение о Высшем Церковном Управлении на Украине» (213 голосов – за, 128 – воздержалось). После голосования представитель автокефалистской фракции Собора А. Павлюк зачитал «Заявление 52-х», в котором говорилось, что они воздержались, ибо «Положение» «не отвечает национально-демократическому и соборноправному устройству Церкви».
Всеукраинский Церковный Собор 1918 года и все основные события церковной жизни на Украине в период начала гражданской войны и революции подтвердили слабость автокефалистского течения в Украинской Православной Церкви,
несостоятельность попыток сторонников автокефалии добиться большинства голосов на Соборе. Собор продемонстрировал сильные консервативно-русофильские настроения среди украинского духовенства и верующих.
Эти факторы все более и более подталкивали автокефалистов прибегнуть к насилию для достижения своих в первую очередь политических целей. 
«От одной крови Он произвел род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем…» (Деян. 17: 26–28).
Так свыше определен смысл существования разных народов, или, как принято сейчас говорить, наций (лат. natio – «народ»).
Если вместо термина «нация» употребить русское слово «народ», русскому человеку сразу станет ясно, что нация – это не «воображаемое сообщество», как модно сейчас представлять, с легкой руки Б. Андерсона[1], это реально существующее родовое сообщество, принимающее в свои члены инородцев, если они воспримут культуру и, в том числе, психологию этого народа.
Крупнейший лингвист, филолог, один из наиболее универсальных русских мыслителей, основатель евразийства Николай Сергеевич Трубецкой (1890–1938) рассматривал народ как «психологическое целое, как известную коллективную личность»[2]. Каждый народ творит свою культуру, не воображаемую, а реально воплощенную в литературе, искусстве, науке, в быте, наконец, – культуру, характерную именно для этого народа.
Реальное существование народов (наций), или, по-славянски, языков, – это Божественное установление.
Вот что пишет Н.С. Трубецкой о едином человечестве, замыслившем грандиозное сооружение – вавилонскую башню: «Священное Писание рисует нам человечество, говорящее на одном языке, то есть лингвистически и культурно вполне однородное. И оказывается, что эта единая, общечеловеческая, лишенная всякого индивидуального, национального признака культура чрезвычайно односторонняя: при громадном развитии науки и техники (на что указывает самая возможность замысла стройки!)
– полная духовная бессодержательность и нравственное одичание. А вследствие этих свойств культуры – непомерное развитие самодовольства и гордыни, воплощением чего является безбожный и в то же время бессмысленный замысел постройки вавилонской башни… И Бог, желая воспрепятствовать осуществлению этого замысла и положить предел кощунственному самопревознесению человечества, смешивает языки, то есть устанавливает на вечные времена закон национального дробления и множественности национальных языков и культур. В этом акте Божественного Промысла заключается, с одной стороны, признание того, что безбожная самопревозносящаяся техника, ярко выразившаяся в замысле постройки вавилонской башни, есть не случайное, а неизбежное и естественное следствие самого факта единообразной, национально не дифференцированной общечеловеческой культуры, с другой стороны – указание на то, что только национально ограниченные культуры могут быть свободными от духа пустой человеческой гордыни и вести человечество по путям, угодным Богу»[3].
Н.С. Трубецкой, принимая каждый народ за отдельное социально-культурное целое, доказывает, что в культуре народа, отвечающей материальным и духовным потребностям каждого индивида, в то же время происходит некоторая нивелировка индивидуальных различий: «В культурных ценностях, получающих признание, стушевываются отпечатки слишком индивидуальных черт их творцов и слишком индивидуальный тон потребностей и вкусов отдельных членов данного социально-культурного организма. Происходит это естественным образом, в силу взаимной нейтрализации полярных, то есть максимально противоположных, индивидуальных различий. В результате на всей культуре лежит отпечаток некоторого среднего для членов данной социальной среды психического типа»[4]. Отсюда делается неизбежный вывод: в общечеловеческой культуре, если б таковая существовала, «безличность и расплывчатость должны быть максимальны», а в национально ограниченной культуре своеобразному моральному и духовному облику данного народа отводится почетное место.
Однако в законе национального дробления есть органический предел, перейдя за который естественное дробление превращается в измельчание, распыление. Это предостережение для нынешнего парада суверенитетов: «Закон многообразия национальных культур ограничивает человека: человеческое мышление оказывается ограниченным не только особой природой самого мышления, неспособностью выхода из пространства времени и “категорий”, неспособностью преодолеть вполне шоры чувственного опыта, но и тем, что всякий человек способен вполне воспринять только создания той культуры, к которой сам принадлежит, или культур, ближайших к этой культуре (что сказывается с особою силой, когда дробление культур перерождается в измельчание их)»[5].
И все же какой смысл (если угодно, метафизический) существования разных народов, разных культур? Какую задачу призваны решить разные народы посредством своих культур? И почему стало бессмысленным существование единого человечества?
Н.С. Трубецкой дает ответ на эти вопросы. Смысл и задача каждого человека – самопознание, так же и смысл существования «психологического целого – коллективной личности» – самопознание. «Внешним образом истинное самопознание выражается в гармонически самобытной жизни и деятельности данной личности. Для народа это самобытная национальная культура. Народ познал самого себя, если его духовная природа, его индивидуальный характер находят себе наиболее полное и яркое выражение в его самобытной национальной культуре и если эта культура вполне гармонична, то есть отдельные ее части не противоречат друг другу. Создание такой культуры и является истинной целью всякого народа, точно так же как целью отдельного человека, принадлежащего к данному народу, является достижение такого образа жизни, в котором полно, ярко и гармонично воплощалась бы его самобытная духовная природа. Обе эти задачи – задача народа и задача каждого отдельного индивидуума, входящего в состав народа, – теснейшим образом связаны друг с другом, взаимно дополняют и обусловливают друг друга»[6]. «Если признать, что высшим земным идеалом человека является полное и совершенное самопознание, то придется признать, что только та культура, которая может такому самопознанию способствовать, и есть истинная… Если человек только тогда может быть признан истинно мудрым, добродетельным, прекрасным и счастливым, когда он познал самого себя и “стал самим собой”, то же самое применимо к народу. А “быть самим собой” в применении к народу – значит “иметь самобытную национальную культуру”.
Если требовать от культуры, чтобы она давала “максимальное счастье большинству людей”, то дело от этого не меняется. Ведь истинное счастье заключается не в комфорте, не в удовлетворении тех или иных частных потребностей, а в равновесии, в гармонии всех элементов душевной жизни (в том числе и “потребностей”) между собой. Сама по себе никакая культура такого счастья дать человеку не может. Ибо счастье лежит не вне человека, а в нем самом, и единственный путь к его достижению есть самопознание. Культура может только помочь человеку стать счастливым, облегчить ему работу по самопознанию. А сделать это она может лишь в том случае, если будет такова, какою мы определили ее выше: вполне и ярко самобытной»[7].
Правильное самопознание приводит человека к Богу.
Бог положил пределы и времена родам человеческим – народам (нациям) с тем, чтобы они искали Его. В этом реальный смысл существования наций. Правильное самопознание предполагает исполнение заповедей Христа. Только стараясь практически исполнять заповеди, мы начинаем понимать, что мы собой представляем на самом деле, а не в воображении. Мы начинаем понимать, что ничем не лучше других людей, начинаем осознавать глубоко въевшийся в нас эгоизм. 
Точно так же и народ, познавая сам себя, начинает понимать, «что он не центр Вселенной, не пуп земли. Но это же самопознание приведет его и к постижению природы людей (или народов) вообще, к выяснению того, что не только сам познающий себя субъект, но и ни один другой из ему подобных не есть центр или вершина. От постижения своей собственной природы человек или народ путем углубления самопознания приходит к сознанию равноценности всех людей и народов. А выводом из этих постижений является утверждение своей самобытности, стремление быть самим собой. И не только стремление, но и умение»[8].
Н.С. Трубецкой убежден, что только христианство способствует наиболее правильному раскрытию творческих способностей народов. На самом деле, ведь только христианские заповеди дают нам возможность познать себя и приблизиться к Богу, а ведь именно эта задача поставлена перед каждым человеком и перед каждым народом: восстановление нарушенной связи с Богом. Христианство, отмечает Н.С. Трубецкой, не есть элемент какой-либо культуры, оно фермент, привносимый в разные культуры.
«Христианство, как установление Божественное, неизменно. В историческом процессе христианские догматы не изменяются, а только раскрываются. Культура же есть, по существу, дело рук человеческих. Она подлежит историческим изменениям, законам эволюции и прежде всего закону дробления. Единая христианская культура есть contradictio in adjecto (внутреннее противоречие). Христианских культур не только может, но и должно быть несколько. Каждый народ, воспринявший христианство, должен преобразовать свою культуру так, чтобы ее элементы не противоречили христианству, и так,
чтобы в этой культуре веял не один национальный, но и христианский дух. И, таким образом, христианство не упраздняет своеобразного национального культурного творчества, а, наоборот, стимулирует это творчество, давая ему новые задания. Всем христианским народам дано задание согласовать культуру с догматами, этикой и канонами истинной Христовой Церкви, создать храмы, формы богослужения и принадлежности его, способные вызывать в молящихся представителях данного народа определенные христианские настроения, и каждый народ не только может, но и должен разрешать эти задания по-своему, для того чтобы христианство оказалось воспринятым органически и интимно слилось с данной национальной психикой»[9]. Н.С. Трубецкой подчеркивает, что только
при взаимодействии между индивидуальным и национальным самопознанием возможно правильное развитие национальной культуры. «Чем больше в данном народе существует людей, “познавших самих себя” и “ставших самими собой”, – тем успешнее идет в нем работа по национальному самопознанию и по созданию самобытной национальной культуры, которая, в свою очередь, является залогом успешности и интенсивности самопознания индивидуума»[10].
Истинным национализмом Н.С. Трубецкой считает стремление отстаивать все, что способствует самобытной национальной культуре, и устранять все, что может ей помешать. Еще раз: самобытная национальная культура должна помогать индивидуальному ее носителю познать себя, то есть приблизиться к Богу. Именно такую национальную культуру должен защищать истинный националист.
«Однако если с подобным мерилом мы подойдем к существующим формам национализма, то легко убедимся, что в большинстве случаев национализм бывает не истинным, а ложным», – отмечает Н.С. Трубецкой. И продолжает: «Чаще всего приходится наблюдать таких националистов, для которых самобытность национальной культуры их народа совершенно неважна. Они стремятся лишь к тому, чтобы их народ во что бы то ни стало получил государственную самостоятельность, чтобы он был признан “большими” народами, “великими” державами как полноправный член “семьи государственных народов” и в своем быте во всем походил именно на эти “большие народы”.
Этот тип встречается у разных народов, но особенно часто появляется у народов “малых”, притом нероманогерманских, у которых он принимает особенно уродливые, почти карикатурные формы. В таком национализме самопознание никакой роли не играет, ибо его сторонники вовсе не желают быть “самими собой”, а, наоборот, хотят именно быть “как другие”, “как большие”, “как господа”, не будучи по существу подчас ни большими, ни господами»[11]. Стремление к государственной независимости оправданно только во имя самобытной национальной культуры, «ибо государственная самостоятельность как самоцель – бессмысленна. А между тем у националистов, о которых идет речь, государственная самостоятельность и великодержавность обращаются именно в самоцель. Мало того, ради этой самоцели приносится в жертву самобытная национальная культура»[12].
Здесь, пожалуй, можно дополнить процитированное: ясно, зачем нужна националистическим верхам государственная самостоятельность: они жаждут власти и богатства. И чем сильнее они грабят собственный народ, тем, как правило, пышнее националистическая риторика. 
«Другой вид ложного национализма проявляется в воинствующем шовинизме. Здесь дело сводится к стремлению распространить язык и культуру своего народа на возможно большее число иноплеменников, искоренив в этих последних всякую национальную самобытность. Ложность этого вида национализма ясна без особых объяснений. Ведь самобытность данной национальной культуры ценна лишь постольку, поскольку она гармонирует с психическим обликом ее создателей и носителей. Как только культура переносится на народ с чуждым психическим укладом, весь смысл ее самобытности пропадает и сама оценка культуры меняется. В игнорировании этой соотносительности всякой данной формы культуры с определенным этническом субъектом ее заключается основное заблуждение агрессивного шовинизма. Этот шовинизм, основанный на тщеславии и на отрицании равноценности народов и культур, словом, на эгоцентрическом самовозвеличении, немыслим при подлинном национальном самопознании и потому тоже является противоположностью истинного национализма»[13].
Таким шовинизмом больны романогерманцы: «Романогерманцы были всегда столь наивно уверены в том, что только они – люди, что называли себя “человечеством”, свою культуру “общечеловеческой цивилизацией” и, наконец, свой шовинизм – “космополитизмом”»[14].
Эту болезнь народов романогерманской расы отмечали многие мыслители. Например, Н.Я. Данилевский в книге «Россия и Европа»: «Одна из таких черт, общих всем народам романогерманского типа, есть насильственность (Gewaltsamkeit). Насильственность, в свою очередь, есть не что иное, как чрезмерно развитое чувство личности, индивидуальности, по которому человек, им обладающий, ставит свой образ мыслей, свой интерес так высоко, что всякий иной образ мыслей, всякий иной интерес необходимо должен ему уступить, волею или неволею, как неравноправный ему. Такое навязывание своего образа мыслей другим, такое подчинение всего – своему интересу даже не кажется с точки зрения чрезмерно развитого индивидуализма, чрезмерного чувства собственного достоинства чем-либо несправедливым. Оно представляется как естественное подчинение низшего высшему, в некотором смысле даже как благодеяние этому низшему… Христианство в чистой форме Православия, прилаживаясь к свойствам романогерманского народного характера, обратилось чрез это в Католичество»[15]. Ф.И. Тютчев: «Германский гнет не только политическое притеснение, он во сто крат хуже. Ибо он проистекает из той мысли немца, что его господство над славянами является его естественным правом»[16]. Митрополит Вениамин (Федченков) замечал, что психологически западный человек упрощенно-рационален[17]. Святитель Феофан, затворник Вышенский: «Западом и наказывал, и накажет нас Господь, а нам в толк не берется… Завязли в грязи западной по уши, и все хорошо. Есть очи, но не видим; есть уши, но не слышим; и сердцем не разумеем. Господи, помилуй нас!»
Давно уже очевидно, что эти болезненные черты романогерманцев вполне свойственны и Соединенным Штатам Америки – стране, образованной именно ими. Кстати, народ США получив независимость от Великобритании, даже и не подумал создавать какой-то иной язык. Теперь, как когда-то Европа, Америка навязывает свои правила всем остальным народам.
Участь же народов, стремящихся в лоно европейской цивилизации, незавидна. Вот наблюдения Н.С. Трубецкого: «Что касается до народов нероманогерманских, воспринявших “европейскую” культуру, то обычно вместе с культурой они воспринимают от романогерманцев и оценку этой культуры, поддаваясь обману неправильных терминов “общечеловеческая цивилизация” и “космополитизм”, маскирующих узкоэтнографическое содержание соответствующих понятий. Благодаря этому у таких народов оценка культуры строится уже не на эгоцентризме, а на некотором своеобразном “эксцентризме”, точнее – на “европоцентризме”»[18]. Н.С. Трубецкой утверждает, что
в результате европеизации нероманогерманские народы постепенно теряют свою самобытную культуру, не становясь при этом романогерманцами, и навсегда остаются в зависимости от Европы (а теперь и от США). «Сравнивая самого себя с природными романогерманцами, европеизированный народ приходит к сознанию их превосходства над собою… Патриотизм и национальная гордость в таком народе – удел лишь отдельных единиц, а национальное самоутверждение большею частью сводится к амбициям правителей и руководящих политических кругов»[19]. 
Н.С. Трубецкой констатирует, что послепетровская Россия была заражена европоцентризмом, и видит долг всякого нероманогерманского народа в том,
«чтобы, во-первых, преодолеть всякий собственный эгоцентризм, а во-вторых, оградить себя от обмана “общечеловеческой цивилизации”, от стремления во что бы то ни стало быть “настоящим европейцем”. Этот долг можно формулировать двумя афоризмами: “познай самого себя” и “будь самим собой”»[20].
Но в том-то и дело,
что современные националисты не хотят, чтобы их народ был самим собой. Глубокое самопознание заменяется маскарадными атрибутами типа оранжевых ленточек или роз, сказками о великом прошлом и надеждой на помощь Запада за послушание. Президент Украины Виктор Ющенко выступил по случаю Дня независимости 24 августа 2007 года, в частности, с такими речами: «Еще казачество – от Иосифа Верещинского и Северина Наливайко до Богдана Хмельницкого, Ивана Мазепы и Пилипа Орлика – отобразило глубинную демократическую природу Украины и вывело формулу правления – просвещенная республика против тирании… Мы – великая современная мировая нация. Нам нужна модерная стратегия культурного возрождения и культурного единства страны. Ее смысл – проукраинский, проевропейский и, безусловно, уважительный к потребностям каждого представителя отдельных национальных общин и меньшинств…
Цель Украины – быть влиятельным и конструктивным участником европейской и мировой жизни… Наш выбор, наши партнерские обязательства, наши европейские приоритеты – неизменны»[21].
А ведь можно из истории почерпнуть немало горьких примеров пресловутой западной помощи.
Православная Византия, надеясь на помощь Запада, два раза подписывала унию. В итоге помощи никакой не получала, а получала внутренние нестроения из-за этой самой унии. Или возьмем Галицию, из которой уже более ста лет национально сознательные украинцы с польским гонором пытаются распространить свои понятия на всю огромную Украину. Князь Даниил Романович Галицкий, надеясь на помощь папы, признал его главенство и короновался, однако бравые крестоносцы проигнорировали призыв папы и маленькую Галицию, так что пришлось новоиспеченному королю обходиться своими силами. Но через столетие Галицию все равно поглотил Запад, представленный Польшей.
Польский славянский народ принял христианство в 966 году при князе Мешко I, женившемся на чешской княжне,
исповедовавшей Православие. Так как в войне с магдебургским герцогом он был побежден,
то вынужден был признать вассальную зависимость Польши от Германии. Тут же католики двинули в Польшу своих священников и монахов, образовав в Польше епископство, которое подчинялось магдебургскому архиепископу. А князь Мешко не медля двинулся на восток завоевывать Червонную Русь (Галицию). Через несколько лет русский князь Владимир, будущий креститель Руси, отнял Галицию у поляков. «А потом, – замечает митрополит Вениамин (Федченков), – эта несчастливая Галиция постоянно переходила из рук в руки…» Окатоличенные польские славяне стали форпостом Запада в отношениях с православным Востоком. Польша объявлена была миссионерской территорией, с которой предстояло идти на славянский Восток с католической миссией, используя любые средства. Папа Пий IX заявил, что польский народ послан биться за веру[22]. Галиция в составе Польши потеряла всякое самостоятельное значение, отдельной областью она была выделена уже в составе Австро-Венгрии. В тогдашней Галиции, бывшей Червонной Руси, поляки составляли половину населения и были панами для другой половины населения – русских, или малорусов, русинов, которых считали холопами и привычно называли быдлом. 
К корню славянского слова не подставить «изм»,
недаром возникшее в австро-венгерской Галиции движение, всячески поощряемое австрийскими властями, называлось на польский лад «народовство» – предтеча украинского национализма и сепаратизма. Большинство же малорусов Галиции осознавали себя русскими, их представляло движение «москвофилов». Через полвека, во время Первой мировой войны, почти все они были зверски убиты габсбургскими властями – либо на своей родной земле, либо в Терезине, а особенно в созданном специально для них концлагере Талергоф. Причем доносили на своих же русских братьев те самые украинофилы, выросшие из «народовства». «В то время, когда славяно-русский табор считал своим священным долгом беречь и отстаивать историческое имя своих предков, имя Руси, озаряющее на протяжении долгих столетий хижины многомиллионного русского народа, лагерь германофильского направления, к большому удивлению самих врагов славянства, с легким сердцем отказался от своего исторического русского имени, забросал его насмешками и грязью, заменил его областным в Прикарпатье чуждым понятием Украина и вместе с немцами принялся всех и все, что носило печать Руси, преследовать и уничтожать», – это слова В.Р. Ваврика, выжившего в страшных застенках Талергофа[23].
Сначала было уничтожено более 60 тысяч человек, более 100 тысяч бежали в Россию; еще около 80 тысяч было уничтожено после первого отступления русской армии, в том числе уничтожено около 300 униатских священников, заподозренных в симпатиях к Православию и России. Следует отметить, что украинофилы представлены были в основном униатами. Впрочем, практически вся галицийская интеллигенция формировалась из среды униатского духовенства; те же галицийские граждане Австро-Венгрии – русины, – которые причисляли себя к русским и были ими, исповедовали Православие (после воссоединения волынских униатов с Православием в 1831 году, надо признаться, не всегда охотного,
жившие за пределами России галичане добровольно массово переходили в Православие).
После Брестского договора Галиция некоторое время существовала как Западно-Украинская народная республика, потом была поделена между Румынией, Чехословакией и Польшей. В 1920 году большая часть Галиции опять оказалась под властью Польши.
Вследствие массового геноцида русинов, а также наступления большевистского режима России, русофильское движение в польской Галиции практически умерло; из образованных людей там остались в основном украинофилы и русофобы, которых официальная Галиция привечала всегда. 
Всецелое понимание нашли в Галиции члены Научного товарищества имени Т.Г. Шевченко – и взращенные на местной почве, и прибывшие из Киева или других мест России –
создавшие нынешний украинский язык, надо полагать, не без помощи местных поляков и под чутким руководством австрийского правительства. Так, в 1895 году по ходатайству именно этого товарищества Министерство народного просвещения Австро-Венгрии заменило русскую азбуку фонетической транскрипцией, вняв доводу членов «наукового товарнства», что «для Галиции лучше и безопаснее не пользоваться тем самым правописанием, какое принято в России»[24]. По принципу «чем меньше похоже на русский, тем лучше» спешно переделывали
полтавское наречие, на котором писали Котляревский и Шевченко, вводя новые буквы, знаки, заменяя лексику и
обновляя грамматику на польский лад. Постороннее влияние чувствуется и в фантастических историях о сладких временах благородных гетманов, страдавших от невыносимого ига Москвы (
которого на самом деле не существовало: сами гетманы и были угнетателями своего собственного народа) и потому то присягавших ей, то изменявших, –
уж очень эти сказки похожи на издевку над самими украинофилами. 
Украинские националисты под руководством профессора Грушевского переводили имеющуюся литературу на изобретаемый ими же язык и распространяли по всей территории нынешней Украины. Но даже один из изобретателей нового языка Нечуй-Левицкий не выдержал этих переводов и написал все, что думал об этом новоязе, например:
«Галицькі книжки страшенно нашкодили нам»[25]. Тем не менее
новосозданный язык так и остался
официальным украинским, благодаря усилиям советской власти и вопреки воле большинства малорусов. Н.С. Трубецкой описал и этот процесс: «Европеизация, стремление к точному воспроизведению во всех областях жизни общероманогерманского шаблона
в конце концов приводят к полной утрате всякой национальной самобытности, и у народа, руководимого такими националистами, очень скоро остается самобытным только пресловутый “родной язык”. Да и этот последний, став “государственным” языком и приспосабливаясь к новым, чужим понятиям и формам быта, сильно искажается, впитывает в себя громадное количество романогерманизмов и неуклюжих неологизмов. В конце концов официальные “государственные” языки многих “малых” государств, вступивших на такой путь национализма, оказываются почти непонятными для подлинных народных масс, не успевших еще денационализироваться и обезличиться до степени “демократии вообще”»[26].
(Окончание следует...)
--------------------------------------------------------------------------------
[1] Андерсон Бенедикт (род. 1936) – английский социолог, автор концепции, согласно которой национальное самосознание является не результатом осознания людьми подлинно существующей между ними общности, а некоей ошибочной конструкцией, распространенным заблуждением. Характерно название главного и наиболее популярного труда Б. Андерсона – «Воображаемые сообщества» (1983).
[2] Трубецкой Н.С. Об истинном и ложном национализме // Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М., 1995. С. 117. Далее работы Н.С. Трубецкого цитируются по этому изданию с указанием названия статьи и страницы.
[3] Трубецкой Н.С. Вавилонская башня и смешение языков. С. 328–329.
[4] Там же. С. 329.
[5] Там же. С. 330.
[6] Трубецкой Н.С. Об истинном и ложном национализме. С. 118.
[7] Там же. С. 119–120.
[8] Там же. С. 115.
[9] Трубецкой Н.С. Вавилонская башня и смешение языков. С. 336.
[10] Трубецкой Н.С. Об истинном и ложном национализме. С. 119.
[11] Там же. С. 121.
[12] Там же.
[13] Там же. С. 122.
[14] Там же. С. 114.
[15] См.: Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Гл. 8: Различия в психическом строе. http://www.vehi.net/danilevsky/rossiya/index.html
[16] См.: Тютчев Ф.И. «Россия и Запад». http://www.pravaya.ru/govern/392/2529
[17] Вениамин (Федченков), митрополит. Католики и католичество. Духовный лик Польши. М., 2003. С. 84.
[18] Трубецкой Н.С. Об истинном и ложном национализме. С. 114.
[19] Трубецкой Н.С. Европа и человечество. С. 94–95.
[20] Трубецкой Н.С. Об истинном и ложном национализме. С. 115.
[21] Выступление президента Украины на Софиевской площади 28 августа 2008 г. http://www.president.gov.ua/ru/news/7263.html
[22] См.: Вениамин (Федченков), митрополит. Католики и католичество. Духовный лик Польши. С. 182–183.
[23] Ваврик В.Р. Терезин и Талергоф. http://www.edrus.org/content/view/228/56/
[24] См.: Ульянов Н.И. Происхождение украинского сепаратизма. Нью-Йорк, 1966. http://www.debryansk.ru/~mir17/ukrsep-1.htm
[25] Нечуй-Левицький Iван. Кривее дзеркало украiнськоi мови. Киев, 1912. http://mnib.malorus.org/kniga/103/mnib103.html
[26] Трубецкой Н.С. Об истинном и ложном национализме. С. 123.
Наталья Лебедева
09 / 07 / 2008
http://www.pravoslavie.ru/jurnal/1384.htm
Н.С. Трубецкой констатирует, что послепетровская Россия была заражена европоцентризмом, и видит долг всякого нероманогерманского народа в том, «чтобы, во-первых, преодолеть всякий собственный эгоцентризм, а во-вторых, оградить себя от обмана “общечеловеческой цивилизации”, от стремления во что бы то ни стало быть “настоящим европейцем”. Этот долг можно формулировать двумя афоризмами: “познай самого себя” и “будь самим собой”»[20]. 
Украинские националисты под руководством профессора Грушевского переводили имеющуюся литературу на изобретаемый ими же язык и распространяли по всей территории нынешней Украины. Но даже один из изобретателей нового языка Нечуй-Левицкий не выдержал этих переводов и написал все, что думал об этом новоязе, например: «Галицькі книжки страшенно нашкодили нам»[25]. Тем не менее новосозданный язык так и остался официальным украинским, благодаря усилиям советской власти и вопреки воле большинства малорусов. Н.С. Трубецкой описал и этот процесс: «Европеизация, стремление к точному воспроизведению во всех областях жизни общероманогерманского шаблона в конце концов приводят к полной утрате всякой национальной самобытности, и у народа, руководимого такими националистами, очень скоро остается самобытным только пресловутый “родной язык”. Да и этот последний, став “государственным” языком и приспосабливаясь к новым, чужим понятиям и формам быта, сильно искажается, впитывает в себя громадное количество романогерманизмов и неуклюжих неологизмов. В конце концов официальные “государственные” языки многих “малых” государств, вступивших на такой путь национализма, оказываются почти непонятными для подлинных народных масс, не успевших еще денационализироваться и обезличиться до степени “демократии вообще”»[26]. 
Emperor Nikolai Aleksandrovich issued the following statement on 2 March (Julian Calendar)/ 15 March (Gregorian Calendar) 1917(which was suppressed by the Provisional Government):
The need for Restoration of our All-Russian Tsardom is paramount, but the need for Orthodox renewal is far greater at this time, while a renaissance of Holy Rus' and reunion of all the Russias and restoration of their common vision and great All-Russian culture facillitate this historical restoration of not only Russian autocracy but of Holy Rus' itself. Let us never divert our vision for a great Russia and her achievement for all of mankind as the Third Rome, the Orthodox bastion for Christian civilization and its hope and promise for the world. While we bear our Cross, we can never forget we bear our Orthodox Gospel. While if any of us, be they Patriarch or pauper, betray it, let them be rejected by us as Judases of not only our beloved Rus', but of our Lord and Master Himself, Jesus Christ, 
Российские парламентарии решительно осудили создание в Японии специальной структуры для давления на Россию по Курильскому вопросу. По их мнению, такое поведение является не только недобрососедским, но и неконструктивным. 
В заявлении по поводу создания Ассоциации повторяется термин о "незаконной оккупации" Южных Курил, которые именуются "исконными территориями" Японии. Между тем термин "незаконная оккупация" в прошлом году по настоянию японского министерства просвещения и науки был исключен из новых методических материалов по преподаванию истории в старших классах. 
Документ стал ответом на депутатский запрос председателя парламентского комитета по международным делам Мунэо Судзуки. Депутат предложил временно согласиться с правом России на управление островами для участия в экономических проектах на Южных Курилах. *** 
В связи с этим Медведев призывает японских государственных деятелей отказаться от политических спекуляций на тему подписания двустороннего мирного договора. "Вряд ли их устроит перспектива лишиться в лице российской экономики широкого рынка сбыта для своей автомобильной промышленности и радиотехники", - отметил депутат. 
По мнению Харитонова, настаивая на возвращении Южных Курил, японская сторона преследуют сугубо экономические интересы. "Они прекрасно понимают, какое огромное рыбное богатство вокруг этих островов, и какие возможности открывают перед ними дополнительные морские пути", - обратил внимание депутат. 
Posts
